Название: Подмена понятий
Заявка: читать дальшеЯ хочу: фик, перевод, клип
Жанр романс, драма
Перинг или персонажи: Ваймс/Ветинари
Рейтинг: чем выше, тем лучше, слеш
Простите, дорогой заказчик, высокого рейтинга никак не получилось Надеюсь, вам всё равно хоть немного понравится.
Персонажи: Ваймс/Ветинари
Категория: слэш
Рейтинг: PG-13
Жанр: ангстороманс
Размер: ~2700 слов
Содержание: У тонких интриг патриция не бывает непредсказанных последствий.
Дисклаймер: не моё, увы.
читать дальше
Привези мне оттуда только себя самого...
©
©
— Нет.
— Сэр Сэмюель, я ведь ещё даже не договорил.
— И не нужно. Мой ответ — нет.
— Что ж. Не буду делать вид, что ожидал чего-то иного. Начинай.
— Что?
— Начинай озвучивать длинный список своих причин. Впрочем, я уже сейчас знаю, что истинная и стоящая причина только одна, и как раз её ты не назовёшь.
— При всём уважении, сэр… Хотя боги. Какой уж теперь «сэр».
— Мне нравится ход твоих мыслей.
***
Всё должно было произойти как обычно: командору Городской Стражи следовало отчитать патрицию Анк-Морпорка свой регулярный доклад, с помощью любимой стены и односложности оставить между строк то, чему место только там, и на неделю радостно забыть об этой своей обязанности.
Всё пошло не по плану с самого начала: в ответ на дежурное «Доброе утро, сэр» Ветинари неловко встал, и выражение его лица — выражение лица — сделалось очень… трудноописуемым.
Одна из дальних полок библиотеки Овнец была уставлена эфебскими любовными романами в растрёпанных, стёртых почти полностью обложках. Однажды Сибилла со смехом призналась, что в ранней юности зачитала до дыр эти несчастные книжки, но даже тогда воспринимать их всерьёз не получалось. «Они имеют такое же отношение к реальности, как голуби — к драконам, — продолжая посмеиваться, сказала она. — Но в молодости… Сам понимаешь, дорогой». Ваймс не особо понимал и чисто из любопытства решил посмотреть, что же представляют собой снятые с полки наугад «Ворота страсти». И очень быстро вспомнил, что любопытство обладает скорее летальными последствиями, нежели положительными. Он не смог прочитать даже трети, а то, что смог, постарался начисто забыть. И только одна мелочь, несмотря на все желания головы, никак не хотела её покидать.
Каждые три страницы выражение лица героини становилось «беззащитным», и Ваймс очень долго пытался представить, как это, но так и не смог. Удивлённое выражения лица он видел, раздражённое — тоже, влюблённое, радостное, злое, безумное, отсутствующее — это всё было понятно. Но беззащитное? Как?
Теперь он примерно понимал, как: по сравнению с обычным лицом Ветинари, вот это действительно можно было назвать беззащитным.
— Не то чтобы доброе, — ответил застывшему Ваймсу не-обычный-патриций. — И уж точно не сэр.
Ваймс прищурился и подумал. Затем подумал ещё раз.
— Чарли?
«Ветинари» развёл руками и, застенчиво улыбнувшись, кивнул. От такой движущейся картинки в мозгах Ваймса что-то затрещало, но он быстро совладал с собой.
— А где?..
— Уехал. Я не знаю, куда.
— И кто ещё об этом знает? — начал выяснять масштабы катастрофы Ваймс.
Наверное, на его собственном лице тоже выразилось что-то не то, потому что тон Чарли из осторожного стал успокаивающим.
— Никто кроме мистера Стукпостука и теперь вас. Как сказал лорд Ветинари: вы двое — единственные, кто действительно знает его, и пытаться обмануть вас бессмысленно.
— Какая честь, — мрачно ответил Ваймс. Чарли снова улыбнулся этой своей застенчивой улыбкой, и честное слово, лучше бы он этого не делал. — Надолго всё это?
— Недели на две. А ещё… Он сказал мне, что вы, ваша светлость, можете помочь мне… отточить образ.
Ваймс наконец-то вспомнил, что всё ещё стоит посередине кабинета, как полный дурак, сел на стоящий у камина стул — такой же некомфортный, как и всё, находящееся в Продолговатом кабинете — и умудрился одним движением поморщиться дважды.
— Во-первых, давай без светлостей. Командор вполне сгодится. Во-вторых… Боги. Что от меня требуется?
— Ничего особенного, поверьте. — Чарли тоже сел и начал складывать руки вместе. Это движение до боли напоминало Ветинари, вот только вместо того чтобы свести ладони в молитвенном жесте, Чарли положил их друг на друга и опёрся на получившуюся конструкцию подбородком. — Всего лишь помогать мне на приёмах. Говорить, если я делаю что-то не так. Вы всё равно обязаны на них присутствовать, так что…
— Понял. А если форс-мажор? Что тогда?
— Лорд Ветинари сказал, что вы с мистером Стукпостуком вполне сможете удержать город до его возвращения. К тому же… Это же Ветинари, командор. Вы ведь понимаете. Вряд ли он чего-то не предусмотрел.
— Не могу поверить, что говорю это, но я очень надеюсь. — Опустив голову, Ваймс сжал лоб ладонью, уже чувствуя зачатки головной боли. — Нам предстоят очень весёлые две недели. Просто преисполненные весельем.
Чарли снова улыбнулся. На этот раз — куда увереннее, чем прежде.
— Не волнуйтесь, командор. Я понимаю, что вас это вряд ли утешит, но в основном я знаю, что делать.
Да, это действительно ни капельки не утешало. Ваймс понимал, что две недели — это недолгий срок, и удержать город, если вдруг что, у Стражи и вправду получится. Вопрос был в том, какой ценой и чего вообще ждать. А то, что чего-то нужно ждать, было очевидным.
Ваймс не был уверен, что прямо уж знает Ветинари, но одно он знал точно: патриций Анк-Морпорка никогда и ничего не делает просто так.
***
— Ты меня обманул.
— Боги с тобой, сэр Сэмюель. Ну право слово. Ты всё знал почти с самого начала. Задолго до того, как это стало существенным.
— Да. Да, хорошо, я знал.
***
Ветинари устраивал балы очень редко, но, к сожалению, «очень редко» не значило «никогда». Иногда — например, шестого Грюня, в День Патриция — без этого было не обойтись, и Ваймс, не особо радостно гладя на людей, не совсем людей и совсем не людей, организованной волной наплывающих на фуршетные столы, а потом распадающихся на не менее организованные круги, тихо шептал Чарли на ухо:
— Чёртовы колонны — основная проблема. Они широкие, слишком широкие. Да ещё и освещение. Размер теней сам видишь. И все, все собираются у этих колонн, словно там мёдом намазано. Так что не растягивай беседу и не стой на месте. Перемещайся так часто, как только можешь, даже в пределах одной группы. Никаких гарантий, увы, дать не могу. Но хоть как-то это поможет.
— Спасибо, — также тихо, едва шевеля губами ответил Чарли. — Понял.
Он уверенно пошёл вперёд, а Ваймс пошёл налево: так, чтобы быть в стороне, но не выпускать из виду. Благо, обтянутая чёрным худая фигура очень выделялась на фоне ярких, местами совершенно безумных нарядов толпы.
Через двадцать минут у него возникли сильные подозрения. Ещё через двадцать минут эти подозрения слились и оформились в окончательное Знание.
«Чарли» — безобидный, безопасный портной из Псевдополиса — передвигался очень грамотно. Такие вещи практически невозможно объяснить словами: просто, живя определённым образом, ты в какой-то момент понимаешь, что в некоторых ситуациях тебе уже не нужно думать. Что какое-то поведение, какой-то набор действий стал частью тебя. Ты не можешь ни вспомнить точный момент, когда всё стало именно так, ни объяснить, из каких логических соображений исходил. Зато очень хорошо чувствуешь «родственные души».
Предполагая, что за расположенными определённым образом колоннами может прятаться кто-то с колюще-режущим, Ваймс автоматически двигался бы именно так. Ветинари автоматически двигался бы именно так. Чарли был человеком совершенно другого склада и двигаться так просто не мог.
Сначала Ваймс от души проклял Ветинари за все его загадочные планы и хитроумные интриги.
Потом он проклял Стукпостука за молчание, хотя, если подумать, бедняга был совершенно ни в чём не виноват и просто выполнял свою работу: личным секретарём патриция становятся в том числе и за способность не болтать направо и налево.
Наконец он проклял самого себя за наивность и недогадливость. За столько лет уже можно было научиться хотя бы предполагать правильные варианты.
К концу бала Ваймс дошёл до точки кипения, и когда «Чарли» с улыбкой попросил его составить себе компанию на вечер, — ему, видите ли, было «очень некомфортно всё время изображать из себя то, чем он не является» и «хотелось бы просто, не скрываясь, поговорить с кем-нибудь» — согласился, не раздумывая.
«Хочешь поиграть, сволочь? — злорадно думал он. — Хорошо. Поиграем».
***
— Признай, сэр Сэмюель, ты получал от этого удовольствие.
— Уж не тебе меня судить.
— А что дало тебе повод думать, что я собираюсь?
***
— Расскажи мне про Псевдополис, — сказал Ваймс, глядя в свои карты. Да, они с подачи Ваймса сели играть в карты. В Придурка, — одну из простейших игр — вот только что-то подсказывало Ваймсу, что, сколько бы партий по воле удачи и чуда он ни выиграл, в Придурках всё равно останется отнюдь не оппонент. — У вас там правда власть народа? Демократия или как там. Что, работает?
— Вы удивитесь, но на всё — да, — тоже вглядываясь в карты, ответил «Чарли». — Я понимаю, что для вас, анк-морпоркцев, это звучит смешно и дико, но это так. Эта система ничем не хуже, а может, даже и лучше прочих, хотя тут уж не мне судить. И она работает.
И ведь повернулся же язык. Честное слово, Ваймс чуть не сбросил свои карты на стол в открытую и не встал, чтобы поаплодировать именно вот так — стоя.
— Знаешь, по моим наблюдениям люди и нелюди редко действительно знают, чего хотят. Или что для них лучше, хоть я и не питаю большой любви к понятию «лучше для кого-то», с него всегда начинаются какие-нибудь проблемы. И не мне тоже судить, вот уж точно.
«Чарли» коротко улыбнулся — этот жест был очень похож на знаменитую молниеносную улыбку Ветинари, только чуть длительнее и чуть теплее.
— По моим наблюдениям те, кто приходят к власти сами, знают обо всём этом ещё меньше. Вам просто повезло с тираном.
«Ну конечно, — подумал Ваймс, очень старательно удерживая своё лицо от расплытия во что-нибудь глупое. — Сам себя не похвалишь — никто не похвалит».
— Ты так думаешь?
— Я же жив. Что ещё я должен думать?
«Аргумент».
— Ты понимаешь, что сейчас находишься в положении, где перед этим «жив» очень хочется добавить «пока»? — Да, Ваймс понимал, что несправедлив, но ему было очень интересно посмотреть, как «Чарли» будет выкручиваться.
«Чарли» не оплошал: отправляющая карты в сброс рука не дрогнула и не остановилась.
— Меня никто не заставлял, я сам согласился.
— Из каких соображений, позволь спросить?
— Из профессиональных. — «Чарли» неожиданно перевёл взгляд на Ваймса и по очереди изобразил на своём лице несколько эмоций. — Я ведь играю его, командор. И тут такая возможность: действительно оказаться на его месте. Так сказать, почувствовать всё на своей шкуре.
— С риском для жизни и не только жизни. Мне сложновато это понять.
— При всём уважении, командор, вы ничего не понимаете в актёрском ремесле.
И снова та же самая почти-Ветинари улыбка, только ещё длительнее и ещё теплее.
— Да уж, — протянул Ваймс. — Это я точно оставлю тебе.
***
— Была разница.
— О? И какая же, позволь спросить?
— Большая.
— Вначале — допустим. Но потом, сэр Сэмюель?
— Потом — меньшая. Но всё равно была. Ты ведь не можешь не понимать.
***
«Чарли» скачками становился Ветинари всё больше и больше: речь становилась сложнее, возвращались знаменитые «взмахи бровями», а движения складывались в единую плавную последовательность.
Суть менялась — а точнее, занимала своё законное место — тоже.
— Ты слишком умён для простого портного, — задумчиво сказал Ваймс на третью после вечера карт встречу. — И юмор у тебя черноват.
— Сказал человек, чей цинизм вошёл в анк-морпорские легенды, — с пока что безопасной иронией ответил «Чарли». — Я просто вхожу в образ, командор.
В такие моменты Ваймсу приходилось прилагать немало усилий, чтобы удержать своё лицо в «деревянном» состоянии.
— Очень хорошая работа. Очень.
— О, спасибо.
Вот только становясь Ветинари, «Чарли» не становился патрицием. Просто потому что таковы были правила игры. Ваймс матерился, курил прямо в Продолговатом кабинете и в особо плохие моменты клал ноги на стол — «Чарли» просто смотрел на всё это, как сам Ваймс иногда смотрел на Сэма-младшего. То есть, свой собственный взгляд он, конечно, не видел, но предполагал, что что-то там было похожее.
Всё это перестало быть забавным на четвёртую встречу, в которую Ваймс осознал, насколько ему комфортно проводить время с Ветинари-который-не-является-патрицием. Разговаривать о чём-то несвязанном с городом, перебрасываться картами, пить остывающий чай и играть в уходящее в бесконечность «Я знаю, что ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь, что я знаю…»
После пятой встречи Ваймс с ужасом понял, что будет скучать по «Чарли», когда «Ветинари вернётся». Когда Ветинари перестанет не быть патрицием.
— Знаешь, в какой-нибудь другой вселенной мы могли бы стать друзьями. Наверное. Может быть.
«Чарли» медленно поставил кружку на стол.
— Я, командор, искренне не понимаю, что нам мешает в этой.
Сначала Ваймсу показалось, что он ослышался. А потом — что тонкий лёд под его ногами зазвенел.
— Скажем так, некоторые пропасти очень меня смущают.
«Чарли», как обычное обычно, не требовалось больше, чем полслова.
— Я обычный портной из Псевдополиса, вы — командор Городской Стражи. Не похоже, что вас что-либо сейчас смущает.
Звон льда перешёл в низкий звук раскола, и Ваймс, задержав дыхание, поставил ногу прямо на образовавшуюся трещину.
— А в теоретической обратной ситуации?
— А с каких пор вы, ярый защитник свободы воли, стали решать за других?
Ваймсу нечем было крыть и нечего было ответить. И именно в этот момент, глядя на практически совсем точное лицо Ветинари, он перестал абстрактно опасаться и начал твёрдо знать: всё закончится очень и очень плохо.
***
— Хорошо. Я просто не хочу. Не. Хочу. С такой причиной трудно поспорить.
— Я бы, сэр Сэмюель, не стал даже пытаться спорить, если бы это было правдой. Но — уж прости мне мою неучтивую прямоту — то, что я чувствовал своим бедром, на нежелание не походило никак.
— Ты не мог этого не упомянуть. Ну конечно, ты не мог этого не упомянуть.
— Конечно, не мог.
***
«Будь настороже», — тихо сказал Ваймсу «Чарли», когда они вышли из кареты, которая привезла их к дому Силачиев на приём, посвящённый рождению очередного наследника. Ваймс понятия не имел, откуда пришло это предупреждение, но кивнул и честно попытался быть настороже.
Он ни на мгновение не выпускал «Чарли» из виду, следил за отражениями в мраморном полу и как можно чаще сверял размеры и густоту теней, отбрасываемых колоннами, которые словно назло так любили архитекторы всего Аристократического.
Ему почему-то даже в голову не пришло, что следить нужно было за собой.
И когда возникшая откуда-то сбоку чёрная тень прижала его к обратной стороне колонны, схватив за плечи и описав полукруг с разворотом, Ваймс не сразу понял, что эта чёрная тень — другая. Не та, которую он успел заметить на другом конце залы в момент, который должен был стать для него самым последним.
Где-то на периферии, в совершенно другом мире, послышался гвалт и женские крики. А Ваймс смотрел на находящееся в нескольких дюймах лицо Ветинари и думал, что сейчас только полнейший идиот мог принять его за кого-то другого. Даже если не брать в расчёт быстроту реакции — такая резкость в лице и такое выражение глаз были слишком характерны для мыслей о подмене. Слишком характерны для одного конкретного человека.
Фоновый шум то затихал, то возрастал, но очень чётко был, и Ваймс возблагодарил богов за это напоминание. Они стояли слишком близко в этой проклятой тени, были слишком близко для того, чтобы что-либо скрыть, и наедине такой момент вполне мог вылиться во что-то безвозвратное. Во что-то, о чём люди с их историей либо жалеют, либо не жалеют, но никогда не возвращаются в «до». И вероятность не жалеть — невелика.
Наверное, Ветинари думал о том же самом. Плавно, медленно отстранившись, он остановился на самом краю тени, и Ваймс тихо спросил у его спины:
— Когда он возвращается?
— Завтра. Приходи завтра.
И Ваймс пришёл. А Ветинари — вернулся, вот только, судя по всему, какая-то его часть случайно осталась в «далёких краях».
Ветинари, которого Ваймс знал, никогда не задал бы ему такой вопрос. После которого он сел на всё то же чёртово кресло у камина и теперь боролся с желанием как в самый первый вечер приложить руку ко лбу.
— Зачем ты вообще поднял эту тему? Мы бы оба просто забыли об этом, и так было бы лучше всем.
— Ты задаёшь неправильный вопрос. Спроси, зачем я вообще устроил всю эту псевдо-подмену.
— Хорошо. Зачем ты вообще устроил всю эту псевдо-подмену?
Ветинари подался вперёд и опёрся подбородком на положенные друг на друга ладони.
— По нескольким причинам. В том числе для того, чтобы мы сейчас вели подобный разговор.
За последние дни у Ваймса уже столько раз трещало в мозгах, что у него больше не было сил ни возмущаться, ни удивляться.
— То есть, тебе просто нравится играть людьми.
— Нет, Сэмюель. — Разумеется, даже один несчастный слог не мог пропасть случайно. — Просто то, что я патриций, не отменяет всего остального. Я подменил образы, но не понятия. Я не лгал тебе там, где это было важно. Честно признаться, я не думал, что всё развернётся настолько. Но и такой вариант меня более чем устраивает. Вопрос только в том, устраивает ли он тебя. Только не прибегай к отговоркам, это мы уже прошли.
Ваймс провёл рукой по волосам. А потом, не особо осознавая, что делает, достал портсигар и закурил.
Возражений не последовало.
— А сам ты как?
— Я же поднял эту тему. — Для усиления эффекта Ветинари поднял ещё и бровь.
«Логично».
— Не мне говорить тебе о последствиях и осложнениях.
— Спасибо, я уже прикинул.
Ну конечно. То, что Ветинари — патриций, не отменяло всего остального. А всё остальное не отменяло того, что он — патриций.
— Дай стакан, пожалуйста.
Ветинари молча подал стакан — так же, как это делал «Чарли», с которым Ваймс за прошедшие две недели провёл гораздо больше часов, чем планировал изначально, с которым они в какой-нибудь другой вселенной могли стать друзьями и который, как бы этого ни хотелось защитным механизмам психики, не был другим человеком.
— Я не могу ничего тебе обещать.
— Я и не прошу обещаний. Я и сам не могу их дать.
Ваймс повертел в руках скуренную только наполовину сигару и потушил её о дно всё ещё находящегося в руках Ветинари стакана.
— Тогда мы можем попробовать.