Раждён штоп рунить

[Джей Шварц]

Кажется, ещё не было в группе...

@темы: картинки

---

А у нас в РФ/СССР кто бы мог кого сыграть в ПМ?

[Итейн Морриган]

Представим сферического коня в вакууме такую гипотетическую ситуацию, что книги сэра Терри в каком-то количестве перевели чуть раньше, примерно, в то же время, как он их и писал. И решило наше Госкино или какие уже российские киностудии экранизировать его книги. На плёнке шосткинского объединения "Свема". Вот кому бы кого доверили сыграть, интересно?

@темы: актеры

---

Ведьмин домик

[Alyena]

К сожалению, не знаю автора, но рисунок забавный

@темы: картинки

---

[Lienart]

Может кто в курсе, а кто нет, но в Мосигре появилась настолка по Плоскому Миру. Выполнена очень качественно, карты красочные, сама игра интересная. Сегодня приобрели, с удовольствием играли с друзьями. Так что советую)

@темы: игры, новости

---

Вот такие Ведьмы )

[Фериде]

08.05.2012 в 14:51

Пишет  tweed tea:

@темы: картинки, Ведьмы, аллюзии

---

[Долли Обломская]

Стописят раз перечитывала "Правду" и так и не дошло самостоятельно, что имя типографа (Gunilla) Goodmountain - англизированная версия Гутенберга.
Видимо, каждый раз отвлекалась на тот факт, что она тетенька.)))

@темы: The Truth, книги вне циклов, этимология

---

ID

[emercy]

У меня есть мысль, и я ее думаю. Приглашаю желающих подумать вместе со мной.

Как вы, господа сообщники, относитесь к типированию в персонажей Терри Пратчетта? Принцип: заполняется анкета, анонимно выкладывается, комментирующие отвечают, на кого человек похож и обосновывают. По достижении определенного числа голосов за одного персонажа анкетируемый получает официальное заключение типа "на Диске вы..." и (если найдется художник) штампик. При желании маска снимается.

 

Зачем это нужно. Во-первых, интересно узнать о себе любимой/любимом что-то новое или как вас воспринимают другие.

Во-вторых, это помогает лучше узнать других людей.

В-третьих, я надеюсь, это побудит народ к обсуждению персонажей. Может, кто-то даже книги решит перечитать и найдет что-то новое для себя. А сами персонажи будут восприниматься менее шаблонно.

Вопрос: Оно нам надо?

1. Если сделают, поучаствую.		64	(56.14%)
2. Надо! Могу с этим делом помочь!		7	(6.14%)
3. Нет, ни к чему.		35	(30.7%)
4. Не знаю,		8	(7.02%)
Всего:		114 Всего проголосовало: 105

@темы: вопросы

---

если бы мстители были на плоском мире

[Б. и Д.]

картинка кликабельна!

@темы: картинки, фанарт, аллюзии

---

[Red_TABUretka]

Название: Нити
Автор: TABUretka
Бета:  Levian
Подцикл: Стража
Жанр: юмористическое фэнтези
Статус: закончен
Персонажи (пейринг): Ваймс/Ветинари, Моркоу, Ангва, Черри Литтлботтом, Драмнотт и другие.
Рейтинг: R
Размер: макси, около 28 000 слов.
Дисклаймер: отказываюсь.
Саммари: в Анк-Морпорк в отпуск приезжают два дипломата из Орлеи. Магистр алхимических наук ставит диковинные эксперименты. Как со всем этим справится Ваймс, учитывая, что в городе теперь два патриция?
Предупреждения: переводы имен и названий могут не совпадать с официальным русским переводом.

читать дальше. Продолжение в комментариях

Речная вода впитывала ночной мрак и отдавала взамен белесую дымку. Течения в дельте почти не ощущалось, волны накатывали на топкие берега, с чавкающими звуками вгрызались в почву, проникая все глубже и глубже в сердце земли. Вам стоило быть очень аккуратным и не злоупотреблять пешими прогулками в здешней местности, если, конечно, в вашем арсенале не завалялось полезной способности вытаскивать себя за волосы из трясины.

Тишины не случалось с этими болотами с тех самых пор, как скромная неорганическая порода соприкоснулась с полной жизни каплей воды. Кузница мироздания, колыбель сущего — как ни назови получившуюся в результате смесь высокой температуры и зашкаливающей влажности, по факту она представляла собой огромный котел, в котором вяло вздувались грязевые волдыри, наполненные ароматными испарениями и всевозможными паразитами. Здесь постоянно кого-то громко и с хрустом пережевывали, жизнь так и шлепала по воде, хлопала крыльями по воде, била хвостом, ныряла в воду и затаивалась в… ну вы поняли.

И все это происходило на фоне непрекращающегося неумолимого гула. Тональность менялась от высокого жалостливого писка до угрожающего жужжания, однако звук не пропадал ни на секунду.

В таких декорациях хорошо было выпивать, выслеживать и ворожить. Причем те, кто по тем или иным причинам (но чаще все же в поисках более сухой среды обитания) перебирался в другие страны, редко расставались с привычкой предаваться вышеперечисленным занятиям, порой всем трем одновременно.

На расстоянии в две тысячи миль отсюда течение в дельте совсем другой реки тоже почти не ощущалось, но совсем по иным причинам. Просто твердые субстанции всегда обладали меньшей степенью текучести, нежели жидкие. Исходя из этого постулата, самоубийцы, выбирающие реку Анк своим последним пристанищем, имели в виду, что они скорее рискуют разбиться насмерть, чем утонуть.

С.Р.Б.Н. Достабль не любил эту часть города. Слишком чистые тут были стены, слишком высокие заборы и слишком незаинтересованные покупатели. То ли дело Тени — покупатели там тоже не отличались особым рвением приобрести что-либо с лотка Достабля, зато честно и сразу заявляли о своем намерении украсть приглянувшееся «что-либо».

Искренность — вот что ценил Себя-Режу больше всего на свете, поэтому и сам он в совершенстве научился с Абсолютно Честным взглядом рассказывать о составе сосисок. И вообще, он считал, что торговля и правда — вещи неразделимые. Главное, вовремя сообразить, какую именно правду хочет услышать покупатель.

За высокими каменными заборами искренностью и не пахло. Горничные и лакеи лицемерно отворачивались и запирали калитки при приближении Достабля, даже не желая взглянуть на новые пятновыводители, которые просто-напросто закрашивали пятна более ярким цветом. С.Р.Б.Н. и не ожидал сногсшибательного эффекта в первый же вечер, но…

И тут Достабля в прямом смысле чуть не сшибло с ног.

Кто тут хотел, чтобы запахло искренностью? Если тебя интересует мое мнение, правда воняет именно так, — раздался из недр подсознания тоненький ехидный голосок здравомыслия.

С.Р.Б.Н. Достабль не любил эту часть себя.

Речная вода впитывала ночной мрак. В белесую дымку, окутывающую высокие стены, вплетался непередаваемый аромат сырости, гнилых досок, крови и дохлых мух. На невероятно длинное мгновенье торговцу показалось, что его ноги проваливаются в жирную липкую грязь, увязая все глубже и глубже.

Им бы не помешало освежить воздух, — подумал Себя-Режу, с трудом делая шаг, — что-нибудь вроде… м-м-м… флакончика с духами для гостиной, и назвать как-то… речная свежесть. — В воздухе отчетливо запахло тухлой рыбой. — Ой, нет, точно не речная.

Белесая дымка заползала в ноздри, протискивалась в приоткрытые губы, заставляя мир плавно раскачиваться. Достабль споткнулся и упал на колени, равнодушно осознавая, что подняться ему вряд ли удастся. Его взгляд лениво блуждал по темной дороге и запертым дверям черных ходов. И тут Себя-Режу наткнулся на ответный взгляд.

Такого заряда бодрости он не получал очень, очень давно. Даже под страхом попадания в яму со скорпионами и змеями он не смог бы объяснить, каким образом уже через три минуты оказался в пяти милях от того места.

Даже под страхом личного разговора с патрицием он не поведал бы, что неподвижные ярко-синие глаза преследовали его в кошмарах еще много месяцев спустя. Впрочем, не только они, но и капризно изогнутые губы, и курносый нос, и соломенные локоны — в общем, все, что прилагалось к отрубленной голове, которую он увидел той ночью в темном переулке. Не то чтобы он никогда раньше не видел отрубленных голов, но в этой было что-то особенно мрачное — то ли отсутствие крови, то ли застывшая улыбка.

— А мне кажется, у нее очень дружелюбное лицо, — задумчиво произнес Моркоу, размашисто шагая по улице Малых Богов.

— Тогда у него отличные… — Ангва нахмурилась, пытаясь припомнить, к чему именно в этом человеке можно было бы применить слово «отличные», — чемоданы.

Моркоу изо всех сил старался не улыбнуться.

— Чемоданы?

— Да. Отличные, э-э-э… большие и представительные.

— Чемоданы.

— Заткнись.

Усилия капитана пошли прахом. Он был так ослепителен, что Ангве чудилось, будто его профиль отпечатывается на сетчатке ее глаз.

— А ты бы хорошо смотрелся на монетах, — заметила она.

— Нет.

Несмотря на то, что небо оставалось безоблачным, улица внезапно потускнела.

— Сосредоточься лучше на наших гостях.

Ангва вдохнула насыщенный воздух Анк-Морпорка. Прошло уже достаточно времени с тех пор, как она впервые оказалась здесь. Тогда, едва не расставшись с завтраком, сознанием и несколькими внутренними органами, она терялась в догадках, как люди умудряются выживать в городе с такой богатой атмосферой. Теперь же она без труда выделила из какофонии запахов тонкий тревожный аромат…

— Они по-прежнему в Храме летучих кузнечиков.

— Наверное, заинтересовались архитектурой. Знаешь, я читал в одной книжке…

— …«Самые нелепые факты о форме дверных проемов, принятой в Морпоркской храмостроительной артели», — пробормотала Ангва еле слышно.

— …что все поверхности в этом Храме выгнуты в другую сторону и вывернуты наизнанку, чтобы полностью отражать дух противоречия летучих кузнечиков.

Ангва посмотрела на него с непередаваемой нежностью. Он был так ослепителен, что ей чудилось, будто ее сердце сейчас само вывернется наизнанку.

— О, гляди! — Вдалеке показались две тонкие фигурки. — Думаю, они уже прониклись духом противоречия. — Ангва слегка поморщилась. — Знаешь, от него пахнет горечью. Миндалем, очень пронзительно, как будто иголки впиваются куда-то под ребра.

Моркоу нашел ее ладонь и сжал на секунду.

— Это не миндаль. Чтобы стать хорошим дипломатом в Орлее, необходимо досконально изучить искусство отравлений. Только в случае, если претендент освоит эту науку лучше своего предшественника, у него есть шанс занять высокий пост. Синьор и синьора Сумасбродди представляют Орлею на международных переговорах уже много лет, и за все эти годы никто не смог доказать их причастность к гибели иностранных политиков. По крайней мере, до объявления войны дела так и не дошло, зато многие правители предпочитают решать вопросы с Орлеей быстро, не доводя дело до совместного застолья.

— Но они в Анк-Морпорке уже почти неделю, и до сих пор ничего не случилось! — Ангва со смешанным чувством отвращения и любопытства рассматривала идущую впереди пару.

— Меня тоже это беспокоит, — совершенно серьезно ответил Моркоу.

Тупик был, прямо сказать, ничем не примечательный. Таких глухих переулков, запечатанных искрошившимися стенами, в городе встречалось более чем достаточно. Как правило, побелка (та, что чудом выдержала неравный бой с законами тяготения) была покрыта замысловатым узором из уличных откровений. Много нового узнавал случайный путник о количестве возлюбленных некой Мэри, об умственном развитии Билла, а также, чаще всего, о постельных предпочтениях патриция Анк-Морпорка.

Как раз мимо одного такого тупика и брел Ваймс, когда оттуда донесся деликатный хрип.

Командор не раз слышал мнение, будто по прошествии достаточного срока над многими неприятностями, приключавшимися в жизни, можно от души посмеяться, даже насладиться приступами ностальгии по давно забытым временам.

Спустя много лет, перебирая в памяти все случившееся, Ваймс не испытывал ни малейшего желания улыбнуться. Из широкого спектра ощущений, обуревавших его в процессе перебирания, лично он выделил бы настойчивую потребность что-нибудь разбить и предательский холод, сковывающий пальцы ног.

Он мог бы и не выходить из дома в тот вечер. Спокойно посидеть в гостиной, в блаженном одиночестве и тишине, не нарушаемой звуками взрывов и последующим влажным чавканьем. Сибилла только что на две недели укатила в Псевдополис на конференцию, посвященную проблеме диагностирования железистого отложения в верхних отделах пятого желудочка дракона на ранней стадии пупырчатой лихорадки. Его подчиненные неплохо справлялись с обязанностью не упускать из вида этих орлеанских дипломатов, чтоб их тролли разорвали. Его дворецкий закрыл бы глаза на пару-тройку бокалов старого доброго виски, выпитых Ваймсом перед сном.

Но он вышел, гонимый, как всегда, невнятным инстинктом дозорного, проработавшего в Ночной страже больше двадцати лет. Вышел, потому что даже с закрытыми глазами способен был определить на какой улице находится — по неровностям мостовой. Потому что ему нужно было выкинуть из головы все мысли, а в замкнутом пространстве избавиться от них не представлялось возможным.

К тому моменту, как некто в тупике прохрипел на бис, в голове у Ваймса было пусто и безмятежно. Поэтому он, вместо того чтобы пройти мимо (мало ли причин у горожан хрипеть в ночи в пустом переулке, законом не запрещено — и ладно), остановился и вгляделся в сероватую полутьму.

— Брось оружие, если оно у тебя есть, не делай резких движений и издай еще какой-нибудь звук, если тебе и правда нужна помощь. — Ваймс не горел желанием возиться с неудачливым вором или лишенным лицензии убийцей, но мерзкая «глубина души», в которой обитала неукротимая совесть командора, не позволяла ему развернуться и уйти.

— Если позволите, я бы не стал избавляться от оружия, оно дорого мне как память.

Ваймсу показалось, что его вздернули вверх ногами, крепко приложив при этом затылком о каменный бордюр. Тошнотворное головокружение было настолько реальным, что он даже провел рукой по шее, ожидая наткнуться на липкую струйку крови.

Не до конца соображая, что творит, он сделал несколько шагов, пока не смог, наконец, разглядеть человека, привалившегося к дальней стене тупика.

Правая ладонь лорда Ветинари поглаживала выцарапанную кем-то на кирпичах емкую характеристику очередного Джона, периодически пальцы конвульсивно подрагивали и сжимались, словно стараясь вцепиться в трещины и удержать своего владельца в вертикальном положении. Тем не менее, патриций медленно съезжал вниз, пачкая безупречно черный сюртук в едкой ржавой пыли.

— Вы! — Ваймс, который сейчас болтался вниз головой в своей личной альтернативной вселенной, отрешенно заметил, что командор, оставшийся в Анк-Морпорке за главного, страшно разозлился. — Вы! Вы вообще что здесь делаете?!

Патриций, коротко выдохнув, скривил губы в подобии усмешки.

— Это… довольно интересная история. Боюсь, что не успею ее вам рассказать.

Глаза у него блестели как-то очень странно, Ваймс бы даже сказал «лихорадочно», если бы речь шла не о Ветинари.

Однако цветом лица патриций сейчас не слишком отличался от адвоката Сибиллы, Моркомба. Только если для вампира это было приемлемо, то для живого (чтобы там не утверждали горожане) человека такая бледность означала не слишком счастливое будущее.

Ваймс заторможенно наблюдал, как правая рука патриция оставила в покое стену и, потянувшись к наглухо застегнутому воротнику, безвольно упала. Вместе с самим Ветинари.

Если угроза собственной жизни всегда заставляла командора чувствовать себя более… живым, то, как оказалось, угроза жизни Ветинари превращала его в слабоумного идиота. Его мозг не в состоянии был обработать информацию такого рода, ни тогда, когда он вытаскивал окровавленного патриция из-под обстрела, ни сейчас.

Он же был правителем города, в конце концов, его основным талантом было умение выживать при любых обстоятельствах.

Командор опустился на колени рядом с Ветинари.

— Ваймс. — Голос был таким тихим, что Сэму пришлось наклониться еще ниже, так что дыхание опалило его кожу. — Если бы я знал, что у тебя будет такое выражение лица, я…

— Заткнись. Сейчас я позову врача. Это быстро. — Командор попытался подняться, но тут цепкие горячие пальцы впились в его локоть практически мертвой хваткой.

— Даже не думай. Полагаю, быть повешенным за убийство патриция — не совсем та судьба, о которой ты мечтал. — По лицу Ветинари ничего нельзя было прочесть, но Ваймс вдруг отчетливо увидел, как двигаются желваки под бледной кожей.

Боги, ему ведь зверски больно, — мелькнуло у него в голове.

— Ты…

— Уходите, командор Ваймс. — Каким-то образом патриций умудрился улыбнуться почти так же остро, как раньше. — Было приятно встретить вас этим вечером, не смею больше задерживать.

— Сэр? — от неожиданности и нелепости предложения Ваймс припомнил свой излюбленный ответ на вопросы и предложения Ветинари.

— Считайте это приказом.

О, ну конечно же.

Все, с него хватит этой ерунды, пусть потом лекарь объяснит патрицию, что прогулки по ночному городу могут нанести непоправимый вред здоровью.

Видимо, Ветинари и сам понял, что приказывать, лежа на земле в грязной подворотне — не самая лучшая затея, поэтому хватку не ослабил.

— Отпустите мою руку, сэр, и я немедленно исчезну отсюда, — неожиданно мягко попросил Ваймс.

Ветинари прикрыл глаза и покачал головой.

— Упрямство… — начал он.

— Не раз спасало мне жизнь, — закончил за него командор.

Пальцы на его локте сжались еще сильнее, передавая дрожь, охватившую все тело Ветинари.

— Ну что же вы, мой лорд, — прошептал Ваймс, не думая, что говорит. Злость ушла, оставив его опустошенным.

Ладонь Ветинари соскользнула с его руки, отброшенная последней, самой сильной конвульсией.

— Сэр?

Кажется, близился рассвет, когда Ваймс поднимался по ступеням во дворце патриция. Хотя теперь было непонятно, чей это, собственно говоря, дворец. По крайней мере, Ваймсу было непонятно. Ему также было не ясно, как именно он провел последние несколько часов, и какого черта пришел сейчас сюда. Он помнил, что какое-то время он сидел около… тела. Помнил, что почему-то совсем не удивился, когда вдруг разглядел сквозь переставшую вздыматься грудь грязные камни, которыми была вымощена улица. То, что труп Ветинари просто растаял в воздухе, показалось командору очень логичным, хотя к тому времени за логику у него отвечал все тот же внутренний Ваймс, провисевший вверх ногами слишком долго.

В безмятежном лунатическом состоянии миновав королевскую стражу, Сэм вошел в Продолговатый кабинет и плотно затворил за собой дверь.

— Сэр, мне кажется, этой ночью вы умерли недалеко от Зефирной улицы.

Патриций сидел за столом. Сидел болезненно прямо, словно на это уходили все оставшиеся силы. Цветом лица Ветинари по-прежнему сильно напоминал нежить.

— Я заметил, командор, — ответил он светским тоном. — Я заметил.

— Смелая девочка.

Ангва поудобнее устроилась на жестком крыле. Не то чтобы в Анк-Морпорке были предусмотрены специальные места для отдыха горожан, снабженные уютными уголками, фонтанами и прочим, но скульптуры здесь иногда встречались. В основном такое случалось где-нибудь неподалеку от домов, в садах которых количество мраморных беседок перевалило за критическую массу. Около века назад город поглотила мода на скульптурные композиции. Каменщики провели немало бессонных ночей, снабжая тех, кто мог себе это позволить, гранитными фигурами родственников и домашних животных. Загвоздка заключалась в том, что те, кто мог позволить себе заказать запечатленного в граните хорька, ловящего мух, редко согласились бы отказаться от высокого и крепкого забора, закрывающего весь вид. Таким образом, ничего кроме как выставлять все свои приобретения по другую сторону ограды жителям не оставалось. После трех или четырех попыток кражи, закончившихся двумя грыжами и одной сломанной ногой, воры согласились, что владельцы не зря не беспокоились за сохранность композиций.

С тех пор на том берегу Анка, который принято считать более экологически чистым, можно было запросто наткнуться на уцелевшего мраморного ангела, подозрительно напоминавшего колбасного магната прошлых лет.

Ангва смахнула с каменных кудрей паутину вместе с застрявшим там сором. Где-то между надтреснутым ухом и внушительным загривком небесного колбасника недовольно закопошился хозяин паутины. Презрительно посверкивая четырьмя парами глаз, он принял решение убраться подальше от этих странных созданий. Уж кем-кем, а людьми их точно назвать было нельзя.

— Обычно рядом с нами не рискуют оставаться наедине. — Звучание низкого грудного голоса завораживало. — С одной стороны, это хорошо, когда репутация работает на тебя. С другой — становится невыносимо скучно.

Несмотря на близость реки, ветер вел себя на удивление тихо, не пытался, следуя древней городской традиции, обшарить карманы или забраться под одежду. Ангва слышала, как шуршит осока, наперекор составу речной воды выросшая на берегу, как позвякивает браслет на тонком запястье, но не чувствовала ни дуновения. Потому длинные спутанные локоны ее внезапной собеседницы казались живыми. Они шевелились, подобно черным блестящим змеям, выгибались спиралями, переползали с плеч на спину, обвивали шею. Складки богато расшитого шелкового платья вторили неощутимым колебаниям воздуха, источая сладковатый запах болотного мха.

— Не думаю, что смогу составить вам компанию, — покачала головой Ангва, не спуская с женщины глаз.

— Ну отчего же, до полнолуния еще две недели. Или ты имеешь в виду тот факт, что ты в некотором роде моя стражница? — Синьора Сумасбродди улыбнулась. До этого момента Ангва и подумать не могла, что когда-нибудь в ее жизни появится возможность лицезреть улыбающегося ястреба. То ли немигающие глаза, то ли крупный, поистине выдающийся нос женщины привели к такому поразительному эффекту, но целую секунду констебль пребывала в полной уверенности, что слышит пронзительный клекот.

Сумасбродди смеялась.

— Видела бы ты свою физиономию, дорогуша. Удивленный волчонок, ну надо же.

— Откуда… С чего вы взяли? — опомнилась Ангва.

— Предпочитаю быть в курсе. Всегда полезно знать о тех, кто способен разнюхать обо всех твоих делах, — вздохнула синьора Сумасбродди. — И почему никто никогда не верит, что мы приехали просто отдохнуть?

— Никто в здравом уме не поедет отдыхать в Анк-Морпорк, — не задумываясь ответила Ангва.

— О, а как же все эти великолепные храмы? Люди с таким многообразием веры не могут не привлекать. Вы такие эмоциональные, такие… импульсивные.

Трава под ногами Ангвы заволновалась сильнее, когда женщина сделала несколько шагов вперед и коснулась рукой каменного крыла. Мрамор словно стал теплее, задрожал от прикосновения. Крохотные черепа на браслете ритмично приплясывали, хотя узкая ладонь спокойно лежала на застывших перьях. Белесая дымка начала подниматься от воды, ластиться к ногам Сумасбродди, как верный пес. Звуки приглушились. В соседнем особняке, Ангва знала, жил мистер Тимбер. Из его мастерской постоянно доносился назойливый визг шлифовальной машинки, на который периодически жаловались окрестные богачи. Делали они это скорее по привычке и без особого энтузиазма, больше желая достать командора требованием ввести закон, запрещающий подобные хобби на территории города. И если раньше Ангву и саму немного нервировал звук, то теперь ее рассудок старался вцепиться в него как в последнее доказательство реальности этого ставшего внезапно слишком зыбким мира. Однако жужжание истончалось, все больше напоминая комариный писк, белая дымка поднималась все выше и выше…

— Я не понимаю, зачем им это нужно. Орлейские дипломаты тем и известны, что методы их воздействия всегда отличались тонкостью и изяществом. — Пламя свечей отражалось в отполированной до блеска нагрудной пластине Моркоу, заставляя Ваймса щуриться. — А сейчас… Откуда эта посредственность и опрометчивость — приехать в чужие земли с неофициальным визитом и пытаться развязать войну, убив…

— Убийства не произошло, сэр. Как такового.

Даже мочки ушей капитана Моркоу выражали дружелюбие и желание помочь.

— Я знаю.

Ваймс провел ладонью по лицу. Этот жест никогда не приносил желаемой ясности мыслей, но позволял на секунду прикрыть глаза, дав шанс неисчислимому количеству деталей напомнить о себе, промелькнув на внутренней поверхности век. Командор не верил в закономерности и логические цепочки, зато уделял немалое внимание случайностям, цепляющимся одна за другую и в конечном итоге сваливающимся под ноги запутанным клубком очередного преступления.

— Может, это была иллюзия, сэр? Своего рода шутка, — задумчиво предположил Моркоу. — Я читал, орлеанцы очень уважают черный юмор, сэр. Например, карнавальные маски у них мало чем отличаются от тех, что используют врачи во время эпидемии чумы, поэтому многим иностранцам требуется некоторая практика, чтобы научиться отличать погребальные костры от празднования равноденствия.

— Не то чтобы у них был второй шанс, — пробормотал Ваймс, обходя свой рабочий стол по широкой дуге.

Главная проблема работы в Городской Страже заключалась не в том, что Анк-Морпорк фактически был городом, населенным исключительно преступными элементами. И даже не в том, что основной состав стражников был настолько разношерстным, что сама вероятность увидеть всех этих существ в одном помещении нагоняла тоскливые мысли о несовершенстве и многообразии вселенной. Главной проблемой издревле были бумажные завалы в кабинете командора Стражи. К великому сожалению Ваймса, ни один из ученых умов так до сих пор не обнаружил подходящего способа разделения двух этих несовместимых с его точки зрения понятий, в результате чего Сэм испытывал стойкое отвращение ко всему белому и шуршащему, вплоть до пуховых подушек.

В настоящий момент количество неразобранных и неподписанных бумаг в окрестностях его стола достигло той отметки, когда любое неосторожное движение могло привести к шелестящему и довольно болезненному (в случае столкновения с острыми краями) обвалу. Периодически из недр бумажных лабиринтов раздавалось вялое поскрипывание и ворчание, о природе которого Ваймс не хотел задумываться. Учитывая, сколько забытых тарелок скрывали под собой покрытые ровными строчками барханы, командор вполне мог претендовать на роль демиурга.

— Не сомневаюсь, что люди с хорошей армией не должны отказывать себе в таких шутках. Я не силен в дипломатических вопросах, но, кажется, в течение последних лет у нас не было никаких разногласий с Орлеей.

— Так точно, сэр, лорд Ветинари уладил все территориальные вопросы, а с торговыми неплохо справляется глава Гильдии Купцов.

Ваймс покачал головой.

— Ты помнишь, что я всегда говорю в таких случаях, Моркоу?

— Никогда не стоит принимать на веру фразу «Нет, сэр, у меня нет при себе оружия»?

— Нет, не это.

— Белый порошок, высыпающийся из подкладки плаща, вряд ли окажется мукой?

— Нет, и не это тоже.

— Не оставлять кружки на столе во время дежурства сержанта Детритуса, в караулке и так уже ни одного ненадкусанного стакана?

— Хм, кстати, у нас еще остались средства на новую посуду, или Нобби проиграл все общие деньги на прошлой неделе? — начал было Ваймс, но быстро опомнился. — Нет, сейчас не о том. Если самое логичное объяснение оказывается нелогичным, имеет смысл поискать ответ в другом месте. Никогда не стоит забывать о совпадениях.

— Вы хотите сказать, сэр, что, возможно, чета Сумасбродди не имеет никакого отношения к произошедшему с Его милостью? — с энтузиазмом предположил Моркоу.

— Мы должны рассмотреть подобный вариант. Согласись, в городе найдется ни одна сотня людей, не отказавшихся бы посмотреть на предсмертные судороги патриция, особенно если это не будет грозить им никакими последствиями. А уж если станет известно, что настоящий Ветинари испытывает абсолютно тот же спектр ощущений, что и умирающая копия…

Ваймс только в общих чертах рассказал капитану, что произошло с патрицием, не упоминая о пресловутых деталях. В данном случае, командор был практически уверен, что ни одна из мелочей не является зацепкой — слишком незначительными в масштабах дела оказались наблюдения. Однако, сам Ваймс, как ни пытался, не в состоянии был выкинуть из головы бесполезные картины. Он никогда не отличался особенно живым воображением, но единожды мысленно поставив себя на место Ветинари, решил, что вряд ли бы пережил нападение. Одно дело смотреть Смерти в лицо, в то время как кто-то целится в тебя из арбалета или огнедышащий дракон набирает воздуха в легкие для последнего (для тебя) выдоха. И совсем другое — сидеть, не ожидая ничего дурного, в кабинете, чтобы внезапно и без всякой видимой причины испытать всю прелесть перехода в неодушевленное состояние. Возможно, Ваймса спасло бы врожденное чувство противоречия, заставляющее его отрицать любой, даже свершившийся факт.

«Довольно интересный опыт, Ваймс, — объяснять собственному сознанию, что у него нет никаких оснований покидать телесную оболочку, несмотря на то, что нервные окончания говорят об обратном».

Сэм поморщился, вспомнив эти слова, произнесенные спокойным насмешливым голосом. Ветинари вообще повел себя (как всегда) бесконечно разумно, по порядку рассказав о том, что произошло с ним за ночь. Повествование не отняло много времени — вечер во дворце ничем не отличался от тысяч своих собратьев — до того момента, как патриций почувствовал недомогание, разумеется.

Довольно интересный опыт.

Типичный набор слов. С точки зрения Ваймса, тут больше бы подошло выражение «адская боль», но, вполне вероятно, Ветинари действительно не видел разницы между двумя этими понятиями.

Перед глазами командора мелькнуло бледное, покрытое испариной и похожее на посмертную маску лицо, залитое ленивыми рассветными лучами. Спокойное выражение никоим образом не делало картину более приемлемой.

Дверь распахнулась и ударилась о стену, вызвав легкое смятение в стройных бумажных рядах.

— Бет! Дорогая, мы опоздаем!

Ангва вздрогнула. Даже в воспоминаниях голос был мертвым, давящим. Налетевший сразу после выкрика порыв ветра едва не свалил ее на землю, разрывая белесую завесу.

Разрывая зрительный контакт с этими невозможными немигающими глазами.

— Да, мой хороший. Уже иду.

Выросшая в Убервальде девушка была достаточно близко знакома со всевозможными колдунами и ведьмами, но никто из них на ее памяти не ворожил так бессовестно и безыскусно. Сумасбродди же просто выставляла напоказ свои способности, намереваясь одновременно предостеречь и очаровать. Констебль не желала задумываться, откуда взялось это понимание, но не могла избавиться от ощущения раздвоенности, размытости. В липком тумане, наполненном запахом водорослей и крови, даже разум существа, привыкшего к своей, мягко говоря, множественной сущности, помутился, когда абсолютно противоположные желания начали разрывать сознание на части.

— Ей того и надо было. Свести меня с ума, чтобы я не знала, чего хочу на самом деле. Она будто выпила меня. — Ангва, измученная экзистенциональными метаниями, и не подозревала, насколько велика была доля истины в ее словах.

Тени плясали на потолке. На протяжении всего рассказа она с недоумением переводила взгляд с командора Ваймса на Моркоу и обратно.

— Я что-то не то сказала?

— Нет, что ты, мне просто вдруг захотелось прикрыть глаза рукой, свет что-то слишком яркий. Ну, капитан, чего мы ждем? Вперед.

Не всем в жизни повезло так же, как Леонарду Щеботанскому. Многим гениям приходилось мириться с необходимостью самостоятельно справляться с поисками щепотки чая и пары сэндвичей хотя бы раз в несколько дней. Конечно, у них всегда был запасной вариант, но любой вариант, который включал в себя Достабля и его лоток, следовало оставить на самый крайний случай.

Большинство смышленых ребят в определенный момент понимали, что наилучшей точкой приложения их талантов в городе, подобном Анк-Морпорку — городе бескрайних возможностей — являются мероприятия и проекты, чья суть находится по другую сторону закона. Если говорить честно — в милях от стены, к которой приколочена табличка «закон».

Эти приятели, как правило, заканчивали свои дни где-нибудь в недрах Теней, пытаясь обнаружить прореху в гениальном плане, пока прореха в собственной шкуре не повлияла окончательно на качество их мыслительного процесса.

Но были исключения и совсем иного плана. Иногда зевающая от скуки Вселенная устраивала аттракцион невиданной щедрости и дарила миру человека со способностями и удачливостью, позволяющей ему пережить встречу с суровой реальной жизнью.

Таким человеком был Джонатан Скобка. Вопреки своей невероятной рассеянности, а во многом — благодаря ей, он умудрился стать одним из самых богатых и уважаемых алхимиков в Анк-Морпорке. В юности он забыл, что в городе существует Гильдия Алхимиков, и углубился в собственные исследования. Естественно, все изобретения он держал в строжайшей тайне (у него постоянно вылетало из головы, что для того, чтобы они стали известными и востребованными, надо хоть раз показать их кому-нибудь). В то время как умельцы из Гильдии продолжали взрывать главное здание с завидной регулярностью, Джонатан имел возможность работать спокойно, без суматохи и хаоса. Поэтому когда несколько лет спустя молодой Плюмбум Розенкранц из Убервальда заглянул в кладовку учителя, он был вынужден провести серьезную беседу с собственными глазами и легкими, а также еще некоторыми органами, отказывающимися функционировать в обычном порядке.

Опять же, благодаря везению, магистру Скобке в ученики достался единственный на Диске человек, которому даже в голову не пришло присвоить себе чужие достижения. Более того, Розенкранц взял на себя все так называемые связи с общественностью, занявшись, наконец, внедрением инноваций. До того, как Плюмбум покинул родину в надежде изучить основы Великого Делания, он получил неплохое (хоть и специфическое) юридическое и экономическое образование. Неудивительно, что спустя несколько лет даже Гильдия Алхимиков пользовалась плодами изобретений Скобки. Учитывая, что Джонатан в результате неудачного эксперимента получил порошок, увеличивающий прочность обычного кирпича в семь раз при добавлении в глину на ранних стадиях изготовления, алхимики в принципе время от времени задумывались о том, чтобы на сэкономленные деньги основать фонд имени Скобки.

Даже когда учитель и ученик перебрались на другой берег реки и обосновались в просторном особняке, Джонатан предпочитал работать в небольшом, набитом книгами кабинете. Не то чтобы он был большим приверженцем ограниченных пространств, просто перспектива искать потерянный среди вороха прочих черновиков свиток в огромном зале на втором этаже, либо в просторном подвале, приводила магистра в панику. Розенкранц редко заходил в обитель алхимика, в основном потому что не любил…

— Ты перекладывал мои записи?!

… истерик.

— Нет, я не вижу в этом смысла. — Молодой человек устало потер переносицу и поправил очки.

— Но здесь все не так, как было! Понимаешь! В этом углу, вот здесь, на третьем томе «Философии камней в добывающей промышленности» лежала вырванная из ежемесячного алхимического вестника страница, там были расписаны свойства полимерной смолы… — На широком румяном лице отражалось крайнее беспокойство.

— Это было два месяца назад. Вы еще долго спорили о бесполезности этой странной массы с вашим другом, и с тех пор вы уже отказались от идеи.

— Ничего подобного! Если производить нагрев, когда марс находится в третьем доме, и добавить пол-унции человеческой крови…

— Боги, где вы взяли человеческую кровь?

— Порезался вон тем серпом. Я случайно.

Розенкранц внимательно осмотрел тонкий посеребренный серп и в который раз подумал о том, чтобы выкинуть из дома все острые предметы. Рассеянности Джонатана как раз могло хватить на то, чтобы перерезать себе глотку и не заметить этого.

— Так вот, забудь про кровь, там странные побочные эффекты получаются в теории, а вот если все-таки нагревать, постепенно повышая давление, так чтобы… Ну-ка, посмотрим, как изменится формула… — Скобка уже вовсю шкрябал пером по очередной бумажной поверхности, — и при такой температуре хрупкости мы получим…

Розенкранц тяжело вздохнул. За прошедшие годы он ко всему научился относиться философски. Он уже давно оставил мысли о том, чтобы стать алхимиком самому, дел и без того хватало, спасибо гениальности Джонатана, но до сих пор эти невнятные бормотания вызывали у него приступы жгучего сожаления, что он так и не освоил науку сотворения в совершенстве. Осторожно, стараясь не наступить на устилавшие пол заметки, он двинулся к выходу. На пороге Розенкранц застыл и обернулся. Конечно, как уже было сказано выше, философское отношение к жизни его во многом выручало. Но даже в его картину мира никак не вписывалась арбалетная стрела, разбившая окно и угодившая прямиком в старенький атанор.

Пламя, памятуя о том, что воспитанность и здравомыслие подразумевает под собой неспешный процесс смакования, пару раз лизнуло сухой древесный бок, после чего, наплевав на приличия, набросилось на дрова с жадностью вечно голодного существа, свойственной лишь огню и капралу Ноббсу.

Честно говоря, здесь особо не на что было смотреть и некого согревать, так что вся эта выделяющаяся в процессе горения энергия абсолютно зря расходовалась на свет и тепло.

Однако не менее полусотни пар глаз наблюдали.

Долгие годы они изучающе вглядывались в каждое движение умелых рук, технологическая последовательность действий давно превратилась в ритуал. И если некоторые священники легкомысленно называли религию совокупностью ритуалов, то Вселенная просто вынуждена была признать логичной и обратную последовательность — совокупность ритуалов вполне могла считаться религией.

Миллионы людей каждое утро поклонялись чашке кофе.

Тысячи — устраивали паломничество в магазины, где начиналась распродажа новых квантовых бесов марки «Груша».

Не менее полусотни пар глаз следили за действиями своего персонального бога, который буквально несколько дней назад вдруг поменял алгоритм функционирования их личного космоса.

Нельзя сказать, что процесс создания стал более зрелищным, напротив, зарождающаяся в обыденных вещах магия, казалось, не собиралась проявляться в этом представлении. Скорее всего, причина этого крылась именно в уникальности и беспрецедентности явления. Вселенная, содержащая в себе Плоский мир, была настолько толерантной, что считала всякие отклонения от нормы по определению не извращением, но проявлением индивидуальности. Таким образом, с точки зрения Вселенной, преследование явления, не подчиняющегося Закону Сохранения, стало бы ничем иным как ущемлением прав данного явления. В конце концов, несмотря на всю консервативность сил, только сама энергия могла решать, оставаться ли ей постоянной, или махнуть на все рукой и поступать так, как хочется.

Однако было что-то печальное и настораживающее в том, как из тонкого листа бумаги, испещренного знакомой каждому в городе вязью почерка, капли смолы и капли крови образуется нечто абсолютно отличающееся от ожидаемой кучки липкого пепла.

Тонкие веки распахнулись, и перед очередной парой глаз предстала знакомая картина. Не такая, при виде которой хочется улыбнуться, как при виде старого друга или уютного места. Нет, здесь имелся в виду тот вид «знакомой картины», к которому относились сборщики налогов на пороге вашей квартиры или лужа рядом с любимыми ботинками.

При виде подобной знакомой картины возникало желание сморщить нос. Открывший глаза не стал отказывать себе в этом удовольствии, тем более что веревки надежно ограничивали его в остальных телодвижениях.

— Снова не то. Потребности подчиняться моему голосу не ощущается?

— О нет, пожалуй, пока воздержусь от повиновения. Хотя твоя настойчивость впечатляет, очень жаль, что она проявляется в весьма странных вещах. Лет десять назад все могло сложиться совсем иначе, обладай ты целеустремленностью в должной степени.

— Правда? А мне всегда казалось, что против твоей змеиной изворотливости нет средств.

Сухой смех пудрой рассыпался в воздухе. Его мельчайшие частички забивались в горло, вызывая кашель.

— Удивительно, что об этом говорит мне человек, менее всего пострадавший от тех событий. Не тебе пришлось договариваться с главой Гильдии. И с главой профсоюза. И с предводителем восстания, кстати, тоже — благо, это был один и тот же человек. Меж тем, ты остался при титуле и деньгах.

— Я остался городским посмешищем.

В камине пламя невежливо поперхнулось особенно отсыревшим сучком.

— Не совсем корректное определение. Я бы назвал тебя экстравагантным богачом.

— Можешь называть меня как угодно. — В неверном свете улыбка на скуластом лице наводила на мысли о кличках, которые состояли бы из слов «ум» и «лишенный». — Еще одно изменение рецептуры, я уверен, и ты станешь достаточно сговорчив, чтобы согласиться на визит во дворец.

— Никогда не понимал, почему все так стремятся занять место патриция. Наверное, я чего-то не знаю.

Последняя фраза, произнесенная вполголоса, как и ожидалось, не была услышана предполагаемым собеседником. В первую очередь потому, что собеседник в своем личном мире уже давно перестал считать настоящий обмен реплик диалогом.

— И тогда… Для начала я раз и навсегда избавлюсь ото всех Гильдий. Власть должна быть сосредоточена в руках одного человека, достаточно опытного, чтобы знать, за какие ниточки дергать…

Темные брови практически против воли владельца насмешливо изогнулись. С трудом оторвавшись от созерцания одухотворенного, но безумного лица, синие глаза скользнули по разложенным на соседнем столе тошнотворно-блестящим инструментам.

— Итак, вы утверждаете, что огромный волк, влетевший следом за стрелой в комнату, мордой опрокинул заварочный чайник.

— Да, прямо на начинающийся в бумагах пожар. А потом, снеся с петель входную дверь, ворвался вот этот гном в платье…

— Не в платье, а в юбке, — недовольно пробурчала Черри, нервно перебросив топор из одной руки в другую. — И дверь я не снесла, а аккуратно сняла и отложила в сторону. Ну, вообще-то она сама упала, но аккуратно же. Почти не сломала перила на крыльце.

Драмнотт взглянул на нее поверх очков и сделал еще одну пометку в блокноте.

— Прошу, продолжайте, господин Розенкранц.

— Э-э-э… — Плюмбум замялся и покраснел. — А потом волк вдруг превратился в девушку. Ну, вы понимаете…

— Без платья, — пришла на помощь Ангва, стоящая около двери в Продолговатый кабинет и изо всех сил делающая вид, что не прислушивается. — И без юбки.

— Э-э-э… — Поведение Розенкранца напоминала реакцию обычного человека, никогда в жизни не планировавшего сталкиваться с военными механизмами, и внезапно наткнувшегося на катапульту. — Да. В обнаженную девушку. И потом она и гном начали наперебой спрашивать, все ли живы и не пострадал ли кто-нибудь от стрелы, чем очень взволновали магистра.

— А, то есть выстрел в окно и угроза сгореть заживо его никак не обеспокоили? — поинтересовалась Ангва, с любопытством проводя кончиками пальцев по непонятным вмятинам на стене.

— Он считает, что женщины плохо влияют на атмосферу в доме.

— По сравнению с дымом… — начала было Черри, но в этот момент топор выскользнул из ее хватки и наполнил приемную мелодичным грохотом. — Извините.

В глазах Драмнотта читалось полное согласие со словами Розенкранца.

— Уверяю вас, лорд Ветинари искренне сожалеет о случившемся, равно как и командор Ваймс, разумеется. Если вы будете так любезны подойти к придворному казначею в среду после пяти, то вам будут выплачена компенсация за причиненный моральный и физический ущерб.

— Но…

— В двойном размере.

Складывать и умножать Розенкранц умел и любил.

— Был рад знакомству, — воодушевленно заявил он, пожимая руку Драмнотта. — Несмотря на все обстоятельства. Приятно встретить человека, который понимает всю сложность службы у неординарной личности, — добавил он чуть тише, покосившись на часы, стоявшие в углу.

— Взаимно. — Драмнотт по привычке предпочел никак не комментировать последнее замечание. — Всего доброго.

Пролистав блокнот, секретарь уже открыл рот, собираясь обратиться к стражникам (стражницам? К сотрудникам Городской Стражи), как вдруг обнаружил, что вышеупомянутые были так заняты спором, что плевать на него хотели:

— Я уверена! Запах был необычный!

— Ангва, это алхимическая лаборатория, там все запахи, мягко говоря, не самые знакомые и приятные.

— Так вот, именно этот был другой. Очень назойливый и въедливый, но не противный. И совсем-совсем лишний там.

— Ты же говорила, что тот туман навсегда отбил у тебя способность различать ароматы.

— Я была неправа. – Ангва замолчала так резко, как будто поезд ее мыслей на полной скорости врезался в невидимую стену. — Стой. Черри, ты гений. Он казался знакомым неспроста! Там пахло…

— Прошу прощения. — Только боги знают, какие усилия приложил Драмнотт, чтобы его голос прозвучал спокойно — все-таки магистр Скобка был абсолютно прав. — Но прежде чем отправляться к патрицию с докладом, мне бы хотелось услышать и вашу версию произошедшего.

— Но ведь тот парень все уже рассказал, — возмутилась Ангва.

— Вы не задумывались, откуда в казне возьмутся деньги на выплату компенсации, не так ли?

— Где, говоришь, бумага? — Будучи гномом, Черри несколько быстрее улавливала суть денежных вопросов.

— Нам нужно будет туда вернуться, — прошипела Ангва, когда Драмнотт великодушно оставил их наедине с отчетом.

— Полагаю, джентльмены, ультиматум со стороны Орлеи стоит ожидать со дня на день. — Лорд Низз побарабанил пальцами по раме. Продолговатый кабинет сегодня был на удивление многолюден.

— Может быть… — Неуверенность в голосе лорда Силачии заявляла всем присутствующим, что вероятность бытия этого конкретного «может» стремится к нулю, — они не станут принимать необдуманных ответных мер. В конце концов, Сумасбродди здесь в качестве туристов.

— Конечно, — подхватила королева Молли, — и только что представители власти Анк-Морпорка заперли в камере обычных жителей Орлеи, которые по чистой случайности являются высокопоставленными особами. Любой правитель не раздумывая поверит в эту историю. Я всего лишь глупая женщина… — Стоящий у стены мистер Боггис закашлялся, — и могу чего-то не понимать…

— Мадам, я уверяю вас, мы все несколько обескуражены. — Лорд Низз отвернулся от окна и обратил все свое внимание на Ваймса. — И не можем понять, чем были вызваны подобные действия со стороны Городской Стражи.

— Сэр Сэмюэль, какова официальная причина ареста Беатриче и Балу Сумасбродди? — Патриций, вопреки обыкновению, не перекладывал бумаги, не проставлял пометки на полях прочитанных документов, не просматривал письма. Его взгляд впервые за очень долгое время был направлен прямо на командора.

Ваймс было заставил себя отвести глаза от стены чуть выше левого плеча Ветинари и посмотреть на самого патриция, но многолетняя привычка взяла верх, и он ответил с абсолютно непроницаемым выражением лица:

— Нападение на офицера стражи при исполнении обязанностей, сопротивление при аресте, нанесение повреждений дозорным, имуществу дозорных, имуществу третьих лиц… — Ваймс пожалел, что Моркоу остался в управлении, все же ему куда проще давались такие монологи.

— Достаточно, командор.

Встревоженный шепот в рядах городской аристократии приобрел легкий злорадный оттенок. В то же время присутствующие испытывали смешанные чувства жалости и облегчения: патриций бил все рекорды по продолжительности Пристального Взгляда. Каждый, кто хоть раз испытывал этот прием на личном опыте, сдерживал желание приподнять воротник и вжаться подальше в стену.

Ваймс переступил с ноги на ногу и поскреб щетину. Отличительной особенностью белой, хорошо оштукатуренной стены было то, что она была превосходным собеседником. Иногда Ваймс задумывался, сколько лет он уже знает эту стену, как многое они пережили вместе. Вон та трещина появилась, когда огромный дракон решил, что ему не нравится сама идея многоэтажных дворцов. А вон то пятно, почти незаметное, оставила Черри со своими реактивами, когда обыскивала кабинет на предмет яда. Ваймс редко к чему в жизни относился с дружелюбием (ну или хотя бы без открытой враждебности), но эту стену он вполне готов был пригласить как-нибудь вечером в бар.

— Сэр Сэмюэль, надеюсь, констебль Ангва находится в добром здравии? — Черный силуэт Ветинари, встав между стеной и Ваймсом, разрушил гармонию воспоминаний последнего.

— Да, сэр.

— То есть, прошу вас, поправьте меня, если я ошибаюсь, она не получила никаких физических травм?

— Сэр.

— Ваймс, боюсь, достопочтенные члены совета еще не познали в совершенстве науку распознавания значений слова «сэр» в вашем исполнении. Будьте любезны расшифровать.

— Нет, сэр, физически констебль Ангва полностью здорова. Но эта Сумасбродди применила к ней колдовство…

— У вас есть доказательства?

Командор мысленно дорисовал трещину до потолка, до самой лепнины. Гипсовый завиток в его воображении медленно откололся и — скажем спасибо силе тяжести, в конце концов, она и была виновницей большинства преступлений Плоского мира — полетел вниз, туда, где чисто случайно стоял лорд Ветинари.

— Если слов самого констебля Вашей милости недостаточно, то вся Улица Золотых Лепестков видела, как Сумасбродди заставил арбалет бешеной вороной летать вдоль аллеи.

Ваймс шел ва-банк, понимая, что наличие арбалета как по волшебству превращает любое колдовство в самозащиту: дурацкий каламбур, еще более идиотская реальность. Слова Ангвы о странном самочувствии после общения с орлеанской бесовкой никаким образом не являлись основанием для ареста, так что арбалет, конечно, доставать не стоило. Особенно Детритусу. Особенно со словами «Н’и где эти лягушатники?». Однако на стороне Ваймса, как ни странно, были все собравшиеся в кабинете, точнее не они сами, а их присутствие, не позволявшее Ветинари высказать доводы прямо. Патриций прекрасно понимал, почему Ваймс запер Сумасбродди в камере.

— Похвально, командор, что вы никогда не пренебрегаете очевидным, — заметил Ветинари, подходя к окну. Ваймсу показалось, что лорд Низз экстренно научился телепортироваться: секунду назад он стоял, прислонившись к стеклу, и вот — уже в другом конце комнаты. — Опасные и могущественные личности, иностранцы, приезжие — можно было догадаться, что вы сочтете их подозрительными.

Где-то на дальнем берегу реки несбыточных желаний, текущей сквозь угрюмые земли фантазий командора Городской Стражи, гипсовый завиток превратился в многотонный утес.

Стена участливо молчала, и Ваймс был полностью с ней солидарен. Он промолчал о том, что изначально патриций сам приказал ненавязчиво сопровождать Сумасбродди, пока те не насладятся красотами (а точнее, не замаринуются в кислотах) Анк-Морпорка. Во имя их же безопасности, разумеется.

Ваймс промолчал и о том, что женщина, одетая только в туман, отбивает всякое желание мирно обсудить проблему, особенно если туман очень голоден. Командор не хотел задумываться о том, что именно подтолкнуло его к такому выводу, но ощущение плотоядного взгляда белесой массы вряд ли планировало стереться из его памяти. Ваймс уже предвкушал кошмары, в которых раз за разом синьора Сумасбродди поднимает на него глаза без зрачков и радужки, похожие на небо в зимнюю беззвездную ночь, а изо рта у нее сыпется песок.

— С прискорбием могу сообщить, Ваймс, что ваши благие намерения и тяга к скорейшему исполнению долга снова оказались тщетными, а с определенной точки зрения — даже губительными.

— Удивительно, как ошибка одного мужлана может привести к многомесячным кропотливым разбирательствам… — Лорд Ржав никогда не отличался способностью выбирать правильные моменты, но, судя по сжавшимся побелевшим губам патриция, сегодня он превзошел самого себя.

С определенной точки зрения.

Командор усилием воли заставил себя оторваться от созерцания штукатурки. Лорд Ветинари был высоким человеком, и однажды, если вспомнить ту историю с мышьяком, Ваймс уже видел, как поэтапно, можно даже сказать, посуставно, длинное тело принимает горизонтальное положение. Но тогда кроме Ваймса там был только старина Фред, а у него, по словам патриция, были особые качества. Например, старина Фред всегда четко понимал, какие вещи стоит обсудить за кружкой-другой пива, а какие лучше моментально забыть.

Сейчас же в кабинете находилось слишком много людей. Конечно, далеко не каждый из них был в состоянии заметить, что кожа на костяшках пальцев Ветинари готова лопнуть — так сильно он сжимал набалдашник трости. Сэм подозревал, что только эта трость и удерживает патриция от падения: недолгого с точки зрения законов физики, но необратимого.

С определенной точки зрения.

— Да, работы много, и я уверен, что сэр Сэмюэль немедленно положит прекрасное начало трудоемкому процессу урегулирования намечающегося международного конфликта. — Голос Ветинари звучал насмешливо и очень ровно. — Не смею вас больше задерживать, джентльмены. Мадам. — Ваймс приблизительно представлял, чего стоил патрицию учтивый кивок в сторону королевы Молли — из глазницы серебряного черепа выкатилась красная капля.

Он также представлял, что, судя по поднявшемуся гулу, публика расходиться не собиралась. Как дикая стая подсознательно чувствует слабость вожака, так и аристократическая верхушка города почуяла запах крови, еще не понимая, что происходит.

— Но мой лорд, разве не стоило бы вам сейчас отправиться с официальным визитом к чете Сумасбродди, чтобы принести наши самые искренние извинения? — продолжил свой разрушительный монолог лорд Ржав.

Ваймс закрыл глаза и глубоко вдохнул.

— Думаю, его милость не сможет попасть к чете Сумасбродди, Рональд. Если только захочет прокричать извинения сквозь дверь камеры…

Все присутствующие замерли от сладковатого ужаса. В Анк-Морпорке очень любили цирковые выступления — всегда был шанс, что гимнаст сорвется с каната. Еще через пару секунд до мозгов публики дошло понимание, что сравнение не совсем корректно. Здесь, в Продолговатом кабинете, они, скорее, столкнулись с поведением свихнувшегося дрессировщика, открывшего клетку с голодными и отнюдь не травоядными животными. Или птицами.

С хищным фламинго.

— У меня нет никаких оснований для их освобождения, — добавил Ваймс, чувствуя невероятную легкость смертника.

— Господа, если у вас, как и у командора, остались еще вопросы ко мне, будьте добры подождать своей очереди в приемной.

— Я не спрашиваю, мой лорд, я утвер…

Окончание предложения потонуло в шорохе шагов, плащей, а также в треске дверного проема, когда сразу несколько членов городского совета не смогли решить, в каком порядке они покинут кабинет.

— Великолепное, хоть и абсолютно бессмысленное представление, — заметил Ветинари, едва они с Ваймсом остались вдвоем.

— Не расстраивайтесь, одно ваше слово — и я верну всех обратно, — оскалился Сэм. — Когда это началось опять?

Ветинари приподнял бровь.

— Удивительно, как вы всегда умудряетесь сконцентрироваться на ненужных деталях. Главное в этой ситуации то, что либо Сумасбродди невиновны, либо по темнице Городской Стражи сейчас расхаживает второй патриций.

— Расхаживает? — Ваймс положил шлем на стол, не замечая, что тот безжалостно смял какие-то бумаги. — Судя по вашему состоянию, ваш двойник способен только ползать. Где бы то ни было.

— О, Ваймс, уверен, вам есть, чем заняться. Пойдите, выпустите дипломатов, в конце концов.

— Ничего с ними не случится, разве что констебль Визит сведет их с ума своими проповедями. Сэр.

Неприятно усмехнувшись, Ветинари шагнул вперед. Черная трость падала очень медленно, заляпанный алым набалдашник пару раз неохотно сверкнул на солнце. Ваймсу показалось, что звук удара трости о пол достиг его ушей, предварительно попутешествовав по Сто Лату, Псевдополису и, возможно даже по Овцепикским горам, успев запылиться и приглушиться до почти неразличимого клацанья. За свою долгую и, вопреки обычным утренним размышлениям, не всегда бессмысленную жизнь Ваймс научился неплохо справляться с различными бытовыми и профессиональными травмами. Вывихнутые лодыжки, дыры в конечностях, проделанные теми или иными острыми предметами, легкие сотрясения, выбитые зубы были вечными спутниками дозорных. В сочетании с алкоголем вероятность приобретения вышеперечисленных украшений возрастала прямо-таки в геометрической прогрессии. А если вспомнить, что по долгу службы дозорным приходилось сталкиваться не столько с преступниками, сколько с жертвами разбойных нападений и убийств, то Ваймса и вовсе непросто было напугать или удивить видом физических повреждений.

Однако сейчас он снова, как и прошлой ночью, почувствовал себя в тупике.

Во-первых, чтобы удержать от падения патриция Анк-Морпорка, Ваймсу пришлось вцепиться тому в плечи. Судя по зрачкам Ветинари, за долю секунды сузившимся от диаметра крышки колодца до острия булавки, подобное прикосновение оказалось весьма болезненным. Сэма вообще всегда раздражали скрытые, неочевидные повреждения — приходилось звать врача, валяться в постели, в общем, тратить время на всякие глупости. И сейчас, подозревая, что лекарь вряд ли поможет, он понятия не имел, что делать дальше. Усадить за стол? Уложить на пол? Прислонить к стене? Нет, точно не последнее, это они уже проходили. Перебрав в голове все возможные идиотские вопросы (зачем спрашивать «где болит», когда и так ясно, что в ответ услышишь «везде»), Ваймс предпочел стиснуть зубы и совершить самую большую глупость в жизни.

@темы: фанфики, Ветинари, Ваймс

---

похороны в гильдии шутов и баламутства...

[Б. и Д.]

@темы: картинки, аллюзии

---

Весенний фест - итоги.

[Итейн Морриган]

Итак, завершился Весенний фест, приуроченный к Дню рождения сэра Терри (дай Бог ему здоровья и творческой плодотворности!).
Из 37 заявок разобрали 19, из них в срок были представлены 10. Оставшиеся работы мы сможем прочитать и посмотреть уже вне рамок феста, что доставит равное удовольствие как читателям, так и авторам заявок, а авторы-исполнители получат восторженный фидбэк.
Подводя итоги феста ещё раз скажу, что все-все-все молодцы! Мы его осилили! И все работы, представленные на него, достойны похвалы выдумке заказчиков и мастерству авторов, которые чутко и тонко вплетали свои знания о Плоском мире в канву рассказа, раскрывали характеры героев, заставляли нас то хихикать, то затаив дыхание ждать, что же будет дальше.

Спасибо всем большое!

По результатам честного и непредвзятого многовариантного анонимного голосования симпатии распределились следующим образом:

И снимаем маски.

Итак, места распределились следующим образом:
1. "Управляющий"  Svengaly
2. "Неспящие в Анк-Морпорке"  Итейн Морриган и  inquisitor
3. "Традиции"  Red_TABUretka
4. арт "Рабочие будни Смерти"  Коротышка Джо
5. "Прерванная дружба"  emercy
6. "Светлые воды"  Миссис Хикс
7. "Вокруг пальца"  pinguina
8. "Удержи меня"  emercy
9. Без названия  emercy
10. "Работа гения"  emercy

@темы: фанфики, фесты, Весенний фест

---

Весенний фест. Приём работ закончен. Голосование.

[Итейн Морриган]

Итак, приём работ закончен.
Сразу спешу сообщить, что ещё 6 фиков и 1 арт ожидаются позже, уже вне рамок феста, авторы приносят свои глубочайшие извинения, но обстоятельства выше их.

Список.

Это фики на заявки №1 от emercy, №2 и 4 от Миссис Хикс, №3 от [L]Кими, Масса, как его...[/L], арт на заявку №3 и фик на заявку №5 от Тёнка, №3 от Северный Змий. Напоминаю, все заявки лежат тут.
А теперь начинается 1 часть самого интересного - мы всё это богатство читаем и смотрим это кто уже всё не прочитал и не посмотрел, наслаждаемся выдумкой и стилями исполнения. А потом приходим в эту запись и ставим в голосовалке галочки напротив тех произведений, которые больше всего вам понравились (само собой, что ознакомиться надо со всеми произведениями, они этого действительно достойны!). Как вы догадываетесь, выбор многовариантен.
26 апреля я делаю принтскрин голосовалки и подвожу итоги. И после этого в торжественной обстановке открываю имена наших уважаемых авторов.

Представленные работы:

1. "Неспящие в Анк-Морпорке" Автор № 1
2. "Светлые воды" Автор № 5
3. "Удержи меня" Автор № 11
4. "Вокруг пальца" Автор № 10
5. "Традиции" Автор № 3
6. арт "Рабочие будни Смерти" Автор № 12
7. "Прерванная дружба" Автор № 11
8. "Управляющий" Автор № 2
9. "Работа гения" Автор № 11
10. Без названия Автор № 11.

UPD 1: Уважаемые читатели, было бы здорово, если бы вы в этой записи как-то отметились, прокомментировали, что и чем понравилось, завязалось бы приятное обсуждение...

UPD 2: Позволю себе напомнить уважаемым леди и джентльменам вам, вам! о честности и ответственности при голосовании. Мы ж тут не президента всея инета по фандомам выбираем рана ещё свежа у предвыборного штаба лорда Ветинари, да... , а просто отмечаем, какие именно из всех прочитанных произведений вам понравились.

запись создана: 22.04.2012 в 00:34

Вопрос: Отмечаем всё, что вам понравилось, многовариантно! :)

1. "Неспящие в Анк-Морпорке"		47	(16.32%)
2. "Светлые воды"		26	(9.03%)
3. "Удержи меня"		16	(5.56%)
4. "Вокруг пальца"		22	(7.64%)
5. "Традиции"		45	(15.63%)
6. арт "Рабочие будни Смерти"		30	(10.42%)
7. "Прерванная дружба"		28	(9.72%)
8. "Управляющий"		47	(16.32%)
9. "Работа гения"		12	(4.17%)
10. без названия про Мойста		15	(5.21%)
Всего:		288 Всего проголосовало: 109

@темы: фанфики, фесты, Весенний фест

---

Весенний фест. Девятый фик.

[Итейн Морриган]

Название: Без названия.
Автор:  emercy
Заявка: №5 от  Итейн Морриган: Цикл "Мойст фон Липвиг": Ветинари и Мойст. Боже мой, я это написала! Ыыыы! Что и как - не знаю, но по пратчеттовскому канону Ветинари к нему явно неровно дышит. Жанр любой. Рейтинг не выше R.
Дисклаймер: отказываюсь.
Пейринг: Ветинари/Мойст фон Липвиг
Рейтинг: PG-13
Предупреждение: слэш, ООС.

Страшдественская ночь была просто идельна для умеренно незаконных вылазок. Во-первых, немногочисленные пьяные прохожие больше смотрели под ноги больше, чем вверх, и уж точно не собирались никого преследовать. Во–вторых, стражники жались поближе к черным выходам пабов. Наконец, воры, которым Мойст фон Липвиг вовсе не собирался быть конкурентом, как и все отдыхали, а голуби улетали поближе к объедкам. Фактически такой ночью на крыше мог встретиться только Санта-Хрякус…
- Добрый вечер, мистер Липвиг!
…и ангелы! Мойст фон Липвиг покрепче уцепился руками и ногами за крышу и начал прикидывать пути к отступлению.
- Счастливого Страшдества, ваша светлость, - пропыхтел он на голос патриция.
До пожарной лестницы ему не добежать, а вот на балкон вполне можно спрыгнуть.
- Не понимаю, зачем вы продолжаете этим заниматься, мистер Липвиг. Вы ведь не взломщик. Вы мошенник.
- Поэтому я притворяюсь взломщиком, - огрызнулся Мойст, пытаясь нащупать ногой какой-нибудь выступ.
- Мне было бы удобнее с вами разговаривать, если бы вы приняли вертикальное положение.
Нет, до балкона не добраться.
- Вы не думали, что сделают воры, если вас поймают?
Нет, никаких путей к отступлению. Мойст добрался до дымохода и наконец выпрямился.
- Боюсь, мы уже не узнаем, ваша светлость. Вы поймали меня первым.
- Хотите сказать, что вы делали эти вылазки ради удовольствия быть пойманным? Определенно стоило поймать вас раньше.
- Хотите сказать, что не сдадите меня Страже?
- И что, по-вашему, я должен им сказать? Что, гуляя по крышам, я поймал взломщика? Чтобы в следующий раз, когда я решу совершить прогулку, за мной увязались несколько стражников?
- Но вы сказали, что собираетесь прекратить мои вылазки!
- Разумеется. Это становится опасным. Зачем вы вообще полезли на крыши, если с трудом удерживаетесь, чтобы не упасть!
- Вовсе нет! Я передвигаюсь так, чтобы быть незаметнее.
- Понятно, - протянул лорд Ветинари, подходя ближе.
- Я могу идти? – спросил Мойст, не веря в свою удачу.
- Куда-то торопитесь, мистер Липвиг? – светским тоном спросил патриций.
- Да нет, вообще-то, - честно сказал Мойст. – Снег уже почти закончился.
- Вот и отлично. Расскажите мне, что вы видели в здании.
- Ничего, - ответил Мойст. Нет, уж он не шпион. – Я просто влез и вылез.
- Влез и вылез, - задумчиво повторил лорд Ветинари. – Что ж, придется устроить для вас экскурсию.
- Это вовсе не обязательно… - запротестовал Мойст, почувствовав неприятности.
- Мистер Липвиг, позвольте мне решать, что обязательно, а что нет.
Из дома напротив вышла влюбленная парочка. Парень указал пальцем на небо. Как раз в их направлении. Мойст не долго думая, схватил Ветинари за руку и перетащил на другой скат крыши.
- Что вы себе позволяете, мистер Липвиг? – тихо спросил тот.
Мойст на всякий случай отступил от него на шаг к самому краю крыши и оглянулся. Никаких путей к отступлению.
- Страшно? – спросил Ветинари таким тоном, как если бы говорил о погоде.
Мойст вдруг подумал, что нет, уже давно не страшно. Еще до того, как избавился от надзора мистера Помпы, он перестал бояться и сам этого не заметил. Наверное, чтобы ненароком не сбежать из города. Хотя с чего ему было сбегать, если жизнь была такой полной?
- Парень, похоже, показывал девушке звезды. Я думал, вы не захотите, чтобы вас видели, - ответил он, проигнорировав последний вопрос.
- Скажите мне, мистер Липвиг, что бы вы подумали, увидев председателя банка и правителя города, беседующих на крыше.
- Смотря о каком городе речь, - ответил Мойст. – В любом другом я подумал бы, что я схожу с ума.
- А в Анк-Морпорке?
- Что лучше посмотреть в другую сторону, - ответил Мойст.
- Именно.
Ветинари вплотную подошел к нему.
- Я мошенник, - зачем-то сказал Мойст.
- Вы эгоистичны, лживы, нечисты на руку, любите уличное шоу и вообще представления, но вместе с тем обладаете потрясающим упорством, жизнелюбием и предприимчивостью.
- О боги, - прошептал Мойст. – Вы хотите сказать, что я похож на Анк-Морпорк?
- Не во всем. Вы, к примеру, лучше пахнете.
- Я не думаю... - начал было Мойст.
- И правильно, - Ветинари наклонился к нему и поцеловал. Мойст вцепился в него, чтобы не упасть, – Не всегда следует думать.

- Ваша Почта, Мистер Липвиг, - сказала Глэдис, выгружая на стол кипу бумаг, газеты и небольшой сверток.
Мойст распаковал посылку. В ней оказалась книга - "Анекдоты великих счетоводов, том 3".

@темы: Весенний фест

---

Весенний фест. Восьмой фик

[Итейн Морриган]

Название: "Работа гения"
Автор:  emercy
Заявка: №2 от  Miss Impossible.
Цикл "НУ" + Леонард Щеботанский + Ветинари. Волшебники опять показали чудеса ума и сообразительности и перетянули из параллельной вселенной ... технику (прибор адын, на выбор автора), однако ж приборчик по дороге поломался. Ветинари, понимая, что прогресс штука опасная и непредсказуемая, однако весьма полезная в умелых руках, настоятельно просит Леонарда Щеботанского разобраться с неведомой конструкцией. Что из этого вышло?
Дисклаймер: отказываюсь.
Персонажи: Хэвлок Ветинари, Леонард Щеботанский, Наверн Чудакулли, Думминг Тупс.
Рейтинг: G.

Архканцлер Невидимого Университета Наверн Чудакулли с тоской слушал очередную переполненную академическими терминами тираду Думминга Тупса. Обычно в конце таких речей Тупс говорил наконец что-нибудь стоящее внимания, но сегодня этот конец отчего-то не хотел наступать. «Так ведь и сам скоро запутается, бедняга», – сочувственно подумал архканцлер.
–… таким образом, можно с уверенностью констатировать, что мы нашли путь в другой мир…
– Все так плохо? – спросил Чудакулли.
– Почему плохо, архканцлер?
– Ну, вы же вернулись!
– Когда я сказал, что мы нашли туда путь, то имел в виду, что мы придумали способ связи с тамошними жителями.
– А, как семафоры?
– Не совсем, сэр, скорее как омнископ.
– И что они вам сказали?
– Пока не удалось расшифровать, архканцлер. У них другой язык. Вот, взгляните, – Думминг Тупс протянул архканцлеру листок бумаги.
– Дашь посмотреть остальным, – распорядился Чудакулли, разглядывая загадочную фразу «ЛАВИМА БИЛУ ИНЕПАРЬ СЯ»
– Уже сделано, архканцлер. Более или менее определенно высказался только Ринсвинд.
– Надо же! И что он сказал?
– Что слов «помогите», «спасите», «на помощь» и тому подобных здесь нет.
– Ну что ж, продолжайте работу.
– Это не все, архканцлер. Человек, который сказал эти слова, передал нам при этом один предмет. Для чего он нужен, мы тоже не знаем. Потому что сразу после этого связь оборвалась, а прибор, к сожалению, взорвался.
Чудакулли выдохнул.
– Вот что, Тупс, я запрещаю тебе заниматься такими опасными опытами! Вместо того чтобы искать другие миры, подумай, как не покинуть этот! Покажи мне этот «предмет»!
Думминг Тупс протянул архканцлеру небольшую коробочку. На коробочке были цифры и буквы.
– И что, оно ничего не делает?
– Иногда светится, – ответил Тупс. – Я хотел попросить вас, архканцлер, чтобы отдали эту штуковину гномам. Возможно, они могли бы ее отремонтировать.
– Что? Гномам? Да эти мелкие негодники сдерут с нас три шкуры! Да еще и облапошат! Подсунут какую-нибудь ерунду, а сами будут наживаться за наш счет!
Затем, вспомнив с кем разговаривает, Наверн Чудакулли добавил:
– И вообще, вдруг это оружие! Мы ведь не хотим, чтобы оно попало не в те руки?
– И какие руки вы бы посчитали подходящими, архканцлер?
– Разумеется, руки ученых, Тупс! Оружие должно представлять для нас исключительно научную ценность!
– Чтобы сделать из него оружие помощнее.
– Совершенно верно.
– А потом еще мощнее и еще.
– К чему ты клонишь, господин Тупс? – нахмурился Чудакулли.
– Рано или поздно патриций все равно узнает про разработки.
«Так ты, оказывается, иногда спускаешься с небес на землю», – отметил про себя архканцлер.
– Я и не собирался ничего скрывать от его светлости, – с невинным видом заметил архканцлер. – У меня сегодня встреча с патрицием. Я непременно покажу ему твою коробочку.
Нет сомнений, что патриций наложит на нее лапу, что бы это ни было. Но так как он в любом случае наложит на нее лапу, то лучше продемонстрировать гражданскую ответственность. Думминг Тупс смотрел на Чудакулли глазами собаки, у которой отняли кость. Причем из ее собственного скелета.


Наверн Чудакулли сделал приличный глоток шерри.
– В общем-то, Хэвлок, я зашел всего лишь сообщить, что наша футбольная команда выбывает из состязания в этом сезоне. Мы лишились сразу двух игроков и, увы, не можем найти им достойной замены. Вы всегда болели за нас, так что я решил, что вы имеете полное право узнать это из первых рук.
– Спасибо, Наверн. Поверьте, я ценю ваше внимание по достоинству. Я слышал, что профессор Макарона вернулся на родину. Но мне казалось, что профессор Ринсвинд, при условии упорных тренировок, сможет заменить его.
– В этом-то и проблема. Профессор Ринсвинд отправился с командировкой в Ужастралию.
Патриций остался бесстрастным.
– Какой-то новый научный проект? – вяло поинтересовался он.
Наверн Чудакулли знал этот тон. Он как будто говорил: «Я спрашиваю только из вежливости, ведь меня совершенно не интересуют ваши волшебные дела».
– Да, мы разработали прибор позволяющий связываться с параллельным миром, – небрежно ответил архканцлер, как бы намекая «Ну, это так, передышка между серьезными исследованиями», – Гекс записал образец их речи. Ринсвинду показалось, что язык похож на ужастралийский, вот и решил проверил это на месте. Кроме того, необходимо укреплять научные связи с университетом Бразенека. Может, они смогут разобраться…
Чудакулли замялся. Патриций вежливо ждал.
– В общем, все это сугубо научные вопросы, – сказал архканцлер. – Правда, я не понимаю, отчего Ринсвинд так заинтересовался этим языком, мы все равно еще не скоро сможем выйти на связь с этим миром. При последнем сеансе прибор сгорел от перегрузок.
– О, боги, надеюсь, никто не пострадал?
– Из персонала никто. Но вот эти туземцы прислали нам посылку, и она, к сожалению, перестала работать.
– Какая неприятность. А что она делала?
– Мы не знаем, – развел руками Чудакулли. – Она ведь сломалась. Может, вы встречали что-то подобное, Хэвлок? Вы ведь много путешествовали?
– Я не побывал так далеко, – ответил патриций, разглядывая неведомый предмет. – Что планируете с этим сделать?
– Я бы выбросил, – отмахнулся архканцлер, – Ясно, что это что-то бесполезное или даже вредное.
– На чем основана такая уверенность?
– Что я, подарки никогда не делал, что ли! Но мои коллеги хотели бы отремонтировать эту штуковину, хоть они в этом и не разбираются. Вообще-то, Хэвлок, я хотел спросить, нет ли у вас на примете честного ремесленника.
– Есть, – задумчиво ответил патриций. – Но он не принимает частные заказы.
– Но возможно, если бы вы замолвили словечко. Ради будущей наж... Ради будущего науки.
– А, так вы не исключаете варианта, что эти люди просто решили поделиться с нами своими достижениями. Что ж, я сделаю все, что в моих силах, но результата, разумеется, не могу обещать.
– Отсутствие результата – тоже результат, – пожал плечами волшебник и отбыл восвояси.
Лорд Ветинари задумчиво смотрел на коробочку перед ним. Значит, Ринсвинд при виде нее бросился в бега. Связь с другим миром хороша, пока вы обмениваетесь сообщениями типа «Как дела?». Даже более подробные письма могут быть безобидны. Но посылки – это другое дело. Сегодня они присылают этот прибор, завтра пушечное ядро, а через год, того и гляди, сами заявятся.
Самым простым было бы разбить это штуку молотком. Но где гарантия, что Тупс не сделал ее чертеж, прежде чем показать Чудакулли. Нужно сделать так, чтобы у волшебников и мысли не возникло, что это не более чем сувенир. Значит, придется на самом деле обратиться к Леонарду.

Неделю спустя лорд Ветинари с удивлением рассматривал несколько десятков предметов, назначение по меньшей мере половины из которых было ему неизвестно.
– И как это понимать, Леонард? – едва сдерживая улыбку, спросил патриций.
– Но вы же сами сказали, милорд, что хотите посмотреть, что из этого у меня может получиться! – с нотками отчаяния в голосе ответил Леонард. – Так вот, может получится Шкатулка Для Записывания И Прослушивания Музыки, Гирлянда, Которая Работает На Магической Энергии, Прибор Для Измерения Времени, Прибор Для Отмерения Равных Промежутков Времени, Устройство Для Освещения Дороги В Темноте, Прибор Для Точного Сложения Чисел…
– Достаточно, я понял. А ты не мог просто сделать рабочую копию того, чем это было вначале.
– Нет, – отрезал Леонард. – Я гений. Вам следовало обратиться к какому-нибудь гному с таким поручением.
– Я учту это на будущее.
– Мне жаль, милорд, – виновато сказал Леонард.
– О, не бери в голову, – отмахнулся патриций, – Говоришь, Прибор Для Отмерения Равных Промежутков Времени? Отлично, пусть будет Прибор Для Отмерения Равных Промежутков Времени. Дай-ка его сюда.

Через две недели Невидимые академики победили своих соперников с разгромным счетом. Половину голов забил профессор Ринсвинд. А то, что он, возможно, опять спас мир, никто и не узнал.

@темы: Весенний фест

---

Весенний фест. Седьмой фик

[Итейн Морриган]

Название: "Управляющий"
Автор:  Svengaly
Заявка: №1 от  Miss Impossible: «Цикл "Смерть". Что может быть лучше кошек? Правильно, только кошки. Поэтому смерть берет под свое покровительство… приют для бездомных котят. Однако что на это скажет Сьюзен, у которой, вдруг, обнаруживается, скажем, аллергия?»
Тип: джен
Жанр: юмор
Размер: ми-ми-миди
Рейтинг: G
Главные герои: Смерть, Сьюзен, кошки
Неглавные герои: Сэмюэл Ваймс, сержант Задранец, Вильям де Ворд, другие живые и неживые существа
Дисклеймер: прибыли не извлекаю

«Пятнадцать кошек на саркофаг, йо-хо-хо! И кувшин ячменного пива!»
Застольная песня строителей пирамид

Он находился во тьме. Его глаза были широко открыты, все мускулы напряжены — он был готов к бою. Пусть только откроют клетку.

— Отказалась платить? — спросил гнусавый голос.

Узник вцепился в дверцу и рванул её на себя. Замок лязгнул, мешковина, закрывавшая клетку, немного сместилась.

— Мне не удалось до неё добраться. Письмо перехватил муж. Он и фальшивой монетки не даст.

— Что будем делать?

— Слово надо держать. Сказали — «в Анк», значит, в Анк.

Похитители захохотали.

— Лучше его не выпускать. Всю рожу мне изодрал — здоровый, зверюга.

Клетку взгромоздили на перила. Смерть был всё ближе.

Узник снова рванул дверцу и завопил.

— Скорей! — прошипел гнусавый. — Пока стража не сбежалась.

— А ты кто? Чего?! Что?!

Клетка закачалась на перилах. Узник замер, пытаясь не нарушить шаткое равновесие.

Снаружи доносились странные звуки — шлёпанье, возня и чавканье. Потом кто-то заорал.

Чавканье, шлёпанье. Пронзительный визг. Топот ног по мостовой.

Клетка накренилась. Узник завопил, взывая к равнодушным богам, и — о, чудо! — его услышали: в миг, когда раскачиванье перешло в падение, клетку подхватила невидимая, но сильная рука. Узник вознёсся вместе со своей темницей и вместе с ней был поставлен на мостовую. Мешковина упала, и он увидел родные булыжники Анк-Морпорка, а затем — лицо своего спасителя. И взвыл ещё раз.

***
Санта-Хрякус приходит через камин, зубная фея — через окно. Смерть просто оказывается рядом.

Ему не нужны дверные молотки и звонки, исполняющие восемь мелодий из «Дровиаты» или «Лючии де Кремнозём». Он не уведомляет о своём прибытии семафорным сообщением: «Выехал почтовой каретой буду завтра встречайте». Появление Смерти — это сюрприз. Почти для всех.

Дня и часа своего не знают? К ведьмам это не относится.

— НУ И ГДЕ ЖЕ ТЫ? — пробормотал Смерть, склоняясь над пустой кроватью.

На подушке лежала карточка: «Спустис на первый итаж».

— НЕКОТОРЫЕ СОЧЛИ БЫ ЭТО НАГЛОСТЬЮ. И ДАЖЕ НЕПОЗВОЛИТЕЛЬНОЙ ДЕРЗОСТЬЮ.

С другой стороны, как можно наказать того, кто умрёт через… — (Смерть достал жизнеизмеритель) —… две минуты сорок шесть секунд?

Покачивая головой, он спустился на первый этаж.

— Я здесь! — крикнула хозяйка дома. — Проходи в гостиную.

Она сидела за столом и что-то быстро писала. На столе догорала одинокая свеча, отражаясь в глазах сидящей рядом кошки. На коленях ведьмы свернулась ещё одна.

Смерть огляделся. Кошки были повсюду — чёрные, белые, серые, рыжие, пёстрые, гладкие и пушистые, от молочных котят до поседевших патриархов (и матриархов).

— Ну вот! Запечатывать не стану. Я хочу, чтобы ты прочёл это после того, как закончишь. Кстати, ты не запаздываешь?

— У ТЕБЯ ЕЩЁ ДВЕ СЕКУНДЫ, — сказал Смерть с некоторым раздражением.

Ведьма кивнула и задула свечу. Отблеск умершего огня скользнул по лезвию косы, а потом коса опустилась.

— Забавное ощущение. Такая, знаешь ли, лёгкость! Неплохое было тело, хотя в последнее время стало жестковатым и скрипучим. Одна девушка из Стражи приходит ко мне по вечерам, помогает с кошками, так вот, она знакома с Игорем, и я подумала, что некоторые части меня могли бы послужить ещё. Конечно, не пальцы — вряд ли кому-нибудь пригодятся артритные пальцы, и не колени с поясницей — ревматизм, сам понимаешь, а вот сердце у меня здоровое, и печень превосходная, а уж за моими мозгами просто в очередь должны выстраиваться…

— Я РАД ТВОЕЙ ВОСТРЕБОВАННОСТИ, НО НАМ ПОРА. СЛЕДУЙ ЗА МНОЙ.

— Как я говорила парням в молодости — «Сама провожуся». — Ведьма хихикнула. — Прочти завещание. Пожалуйста.

Смерть взял листок.

«Завищание.

Я Аделаида Агрономия Пиццасанчоусом аставляю сваё Имущиство, недвижимае (Дом) и движимае (Кошки) Мастеру Смерти патамушта болше никаму нидавиряю. Иищо гаршок Золота поттретьей палавицей фкухне (от Печки), это на Мелкиерасходы. Все нужныи Бумаги настале, прастити забеспарядок нинавижу дурацкую Бухалтерию.
Мастер Смерть пазаботьтес аних пажалуста!

Вздравом Уме и трезвой Памяти,
Аделаида Агрономия Пиццасанчоусом, Ведьма».

— ЭТО ПРОТИВ ПРАВИЛ.

— Каких ещё правил? — Матушка Пиццасанчоусом фыркнула. — Нет никаких правил! Я доверю жизнь моих крошек только тому, кто знает толк в смерти. Будь с ними поласковей. Игорь заберёт моё тело утром, больше никому не отдавай.

— НЕ БРОСАЙ МЕНЯ С НИМИ!

— Прости, но теперь мне действительно пора. В этом мире у меня дел не осталось.

И она ушла.

Смерть прислонил косу к столу и огляделся.

Десятки глаз сияли из темноты, словно зелёные, жёлтые и голубые звёзды, и весь этот планетарий отныне принадлежал ему («По Закону», — как сказала бы матушка Пиццасанчоусом).

— ВАМ ВСЕМ НУЖЕН ХОРОШИЙ ХОЗЯИН. И ЭТО НЕ Я.

Звёзды безмолвствовали — как полагается звёздам.

Смерть терпеть не мог ведьм. Не то чтобы они пытались его одурачить — они знали свой срок и никогда не спорили с тем, что Смерть пришёл к ним не слишком рано. Просто они всегда поступали по-своему. Ну хорошо — иногда им всё-таки удавалось его одурачить.

С ним поступили несправедливо, но если бы он ушёл, несправедливо поступил бы он сам.

Такие задачки способны подкидывать только волшебники и ведьмы. И ещё философы. И маленькие дети. И, конечно же, кошки. И…

В дверь постучали. Потом постучали ещё раз. Потом раздался такой грохот, словно за дверью маялся от нетерпения отряд троллей. После краткого раздумья Смерть спустился по лестнице и открыл дверь

— ЧЕГО ТЕБЕ, ДЕВОЧКА?

Крохотное создание задрало голову и взглянуло в синие огни, полыхавшие в глазницах огромного говорящего скелета с косой наперевес.

— Ждраштвуйте, шэр. Это приют для кошек? — У создания недоставало двух передних зубов, однако окладистая борода успешно скрывала недостачу.

— БОЮСЬ, ЧТО ТАК.

— Я нашла их в канаве, но мама не разрешила их вжять. Скажала, гномы не могут держать кошек.

— ПИЩЕВАЯ КОНКУРЕНЦИЯ, Я ПОЛАГАЮ.

— Нет, прошто мы едим крыш, и кошки тоже. Это ведь приют для кошек? Вожьмите их, шэр.

Гномочка сунула в руки Смерти корзинку и побежала прочь, весело подскакивая и грохоча железными сапогами, которые чья-то заботливая рука разрисовала розовыми цветочками.

Смерть приподнял крышку корзинки. Три пары голубеньких глаз уставились на него, а потом три писклявых, но звучных глотки завопили с требовательной надеждой.

У Смерти не бывает чувств. Отсутствие желёз, вырабатывающих надлежащие виды гормонов, делают его совершенно неуязвимым для любви, сострадания, жалости и могучего, непреодолимого желания отдать-котёнка-в-добрые-руки.

Как же назвать то неестественное ощущение тепла (для скелета совершенно неестественно иметь любые ощущения), медленно, но верно распространявшееся по грудной клетке Смерти?

На размышления не было времени: в соседних домах уже зажигались окна.

Смерть не любил, когда его заставали за работой, и уж меньше всего он хотел, чтобы его застали с корзинкой котят.

— Я ПОДУМАЮ ОБ ЭТОМ ЗАВТРА, — пробормотал он и захлопнул дверь.

***
— Не желаете ли чаю, сэр?

Мистер Соверен, председатель «ИнвестЩеботанБанка», вздрогнул. С кончика пера сорвалась капля чернил и накрыла расписание завтрашних встреч.

— У меня есть копия, сэр. Сейчас принесу.

— Нет-нет, не стоит беспокоиться, — промямлил мистер Соверен.

Мисс Сьюзен подняла бровь.

— То есть — да-да, конечно, — поспешно поправился мистер Соверен. — И чай тоже, — добавил он, расхрабрившись.

— Сию минуту, сэр.

Сьюзен вышла.

Мистер Соверен выдохнул и отёр вспотевший лоб платком.

Никто и никогда не видел мистера Соверена вспотевшим. Он был холоден, как кусок льда с Овцепикских гор.

Никто и никогда не слышал, чтобы мистер Соверен мямлил. Его слова были ясны и отчётливы, словно удар тесака.

Никто не знал, что мистер Соверен умеет нервничать — никто, кроме его секретарши.

Мистер Соверен редко совершал ошибки, но сейчас он пожинал плоды одной из них.

Он проклинал тот день, когда вообразил, что взять на должность секретарши герцогиню Стогелитскую — хорошая идея. Герцогиня в услужении у бывшего Каспара Медяка из деревни Кочерыжка — это ли не триумф Способностей над Родовитостью?

У мистера Соверена не возникало проблем с Родовитыми Особами — все они охотно склонялись перед Деньгами. К сожалению, Сьюзен Стогелитская была существом несклоняемым. Было в ней что-то, наводящее на мысль о скелетах, закутанных в чёрную мантию… о скелетах?

— Кхм-кхм.

Мистер Соверен подскочил с негромким возгласом.

— Ваш чай, сэр. И новое расписание.

— Благодарю вас! Поставьте сюда. — Мистер Соверен вскочил и подошёл к окну, чтобы немного успокоиться. — Сьюзен, вы работаете у меня уже год…

— Надеюсь, вы довольны моей работой? — Температура в кабинете упала на несколько градусов.

— Очень, очень доволен! Вы превосходно справляетесь, вы лучший секретарь во всём Щеботане… где угодно, на самом-то деле. Но за год вы ни разу не брали отпуск. И выходные тоже. Вы работаете даже по октосеньям!*

— Мне не нужны выходные. Предпочитаю работать, сэр.

— Я думал, герцогов воспитывают иначе, — вырвалось у мистера Соверена.

— В государственных делах не бывает перерыва. — Сьюзен слегка улыбнулась. — А мой дед вообще не знает, что такое отдых.

— Он тоже герцог? — спросил измученный мистер Соверен.

— Нет. Он занимается Пресечением и Избавлением.

«Наёмный убийца или палач? — подумал мистер Соверен. — Мелко. Наверное, глава какой-нибудь секретной службы. Ведь не может же быть?.. Будь у патриция Анк-Морпорка внучка, я бы знал. Или не знал бы?»

Из окна открывался превосходный вид на площадь Колодца и Маятника. Денёк выдался солнечный, по площади гуляли нарядные щеботанцы. Счастливые, свободные люди — ни у кого из них не было в секретаршах Сьюзен.

— Как странно, — сказал мистер Соверен. — Возле Маятника стоит большая белая лошадь, и, кажется, её никто не видит. О боги! — Он пошатнулся.

— В чём дело, сэр? Вам плохо?

— Только что дама с собачкой прошла прямо сквозь эту лошадь, — мистер Соверен закрыл глаза рукой и застонал. — Я сошёл с ума. Какая досада!

— Вы не сошли с ума, сэр, — сказала Сьюзен спокойно. — Лошадь действительно на площади, и только что сквозь неё прошёл мужчина с попугаем. Это такая лошадь, сэр. Просто она не совсем здесь. И не вполне теперь. С вашего позволения, я её уведу.

— Она ваша?

— Полагаю, что да. На некоторое время. Кстати, об отпуске — я бы взяла неделю. Если вы не возражаете, начиная с сегодняшнего дня.

Удивительно, но мистер Соверен совсем не возражал.
___________________
* Восьмой день восьмидневной недели Диска.

***
Кошки не выносят контроля, однако предпочитают знать, где находится хозяин* — на случай, если он вдруг понадобится. За десять минут пребывания в доме 13 на улице Банановой Кожуры Сьюзен увидела больше кошек, чем за год в Щеботане.

— Приют для котят? ПРИЮТ ДЛЯ КОТЯТ?! Дедушка, что ты делаешь?

— ИСПОЛНЯЮ ПОСЛЕДНЮЮ ВОЛЮ А.А.ПИЦЦЫСАНЧОУСОМ.

— Спрошу иначе: почему ты это делаешь? Почему ты возишься с кошками в то время, как должен заниматься совсем другими делами?

— Я В ОТВЕТЕ ЗА ИХ ЖИЗНЬ.

— Ты не можешь быть в ответе за чью-то жизнь — ты в ответе за смерть! — Сьюзен рассеянно погладила кошку, запрыгнувшую к ней на колени. — Тебе это просто нравится, верно? Они тебе нравятся.

Кошка заглянула ей в глаза и замурлыкала.

Безошибочное умение выбрать момент — одно из качеств, за которое Смерть особенно ценил кошек. Разумеется, было и много других. Например, способность дать человеку понять, что без его своевременной помощи кошка пропадёт (хотя всю свою предыдущую жизнь превосходно обходилась без него и любых других людей вообще). А ещё — чувство собственного достоинства (чтобы получить схематическое изображение кошки, достаточно начертить круг с помощью циркуля: точка от иглы — это кошка, а всё остальное — это её Эго) и драматический гений, не уступающий талантам сэра Томджона Ланкрского. Сумей кто-нибудь перевести ядовитые реплики, которыми обмениваются коты над подсохшей рыбьей головой, или скорбный монолог кошки, запертой в подвале, автор знаменитого «Тролля из Анка» зарыдал бы от зависти.

Восемьдесят четыре кошачьих личности, собранных под одной крышей, пребывали в трёх агрегатных состояниях: войны, любви и сна, и если с третьим никаких проблем не возникало, то первые два требовали постоянного вмешательства, не говоря уж о снабжении обитателей приюта кормом насущным и уборке того, что из кормлений проистекает. Смерть умел быть в тысяче мест одновременно, и сейчас эти способности оказались как нельзя более востребованными.

— ЕСЛИ Я ОТКАЖУСЬ ОТ НАСЛЕДСТВА, ИХ ВСЕХ ВЫКИНУТ НА УЛИЦУ. ИЛИ УТОПЯТ. ИЛИ ПУСТЯТ НА ШКУРКИ.

Кошка умильно прищурила глазки и припала к груди Сьюзен.

Три котёнка выбежали на середину комнаты и затеяли игру — зрелище, от которого даже бывалые тролли, рассматривающие белковую жизнь как печальное недоразумение, подлежащее исправлению механическим способом (ударом дубиной), тают, будто ледник, сползший в реку.

— Но твоя работа?..

— В ДАННЫЙ МОМЕНТ У МЕНЯ НЕТ НЕЗАВЕРШЁННЫХ ДЕЛ. ВСЁ БУДЕТ ИДТИ СВОИМ ЧЕРЕДОМ, БЕЗ МОЕГО УЧАСТИЯ.

— В самом деле? — осведомилась Сьюзен. — И как долго продлится этот «данный момент»? Ровно до следующего момента, я полагаю.

— ПОТОМУ-ТО Я ТЕБЯ И ПОЗВАЛ.

— Нет, нет и ещё раз нет! Ты не можешь взваливать на меня твои обязанности. Это недопустимо!

— МНЕ НУЖНО СОВСЕМ НЕМНОГО ВРЕМЕНИ — СКАЖЕМ, НЕДЕЛЯ — ЧТОБЫ ПОДЫСКАТЬ ИМ ХОРОШИХ ХОЗЯЕВ. ПОСЛЕ ЭТОГО Я ЗАКРОЮ ПРИЮТ.

Смерть полюбовался доской, на которой углём наметил эскиз названия. Матушка Пиццасанчоусом распространяла информацию с помощью старого доброго способа «из уст в уста». Смерть решил прибегнуть к наглядной агитации.

Сьюзен вздохнула.

— «Гибельный приют»? Будь я котёнком, ни за что не захотела бы попасть в местечко с таким названием.

— В САМОМ ДЕЛЕ? ТЫ ПРЕУВЕЛИЧИВАЕШЬ ЧУВСТВИТЕЛЬНОСТЬ КОШЕК К НЕПРАВИЛЬНЫМ НАЗВАНИЯМ. — Смерть стёр надпись, замер в раздумье. — ДА, — пробормотал он наконец. — ТАК БУДЕТ ЛУЧШЕ.

Он отложил уголёк в сторону, взял кисть и принялся обводить буквы:

«ЧЁРНЫЙ-ЧЁРНЫЙ ПРИЮТ».

В открытую форточку влетела бабочка и доверчиво села на спину одному из котят. Прелестная картинка, из тех, какими любящие родители украшают стены детской. Детки, надо полагать, предпочли бы другую сцену: трое котят играют с бабочкой. Вернее, делают с ней то, что считается весёлым развлечением — с точки зрения кошек. Кошка спрыгнула с коленей Сьюзен и включилась в веселье.

Смерть наклонился и вытянул указательный палец. Призрак бабочки опустился на костяной насест, понаблюдал немного за приключениями своих бренных останков, укоризненно шевельнул усиками и растворился в магическом поле Диска, чтобы в следующей жизни возродиться в теле Монаха Времени.

— Чудесные создания, — сказала Сьюзен ледяным тоном.

Смерть взял вторую кисть и, обмакнув её в золотую краску, дописал: «Кошки — это хорошо!»
_____________________
*Хозяин кошки — это человек, который раскладывает еду по мискам, вычищает лотки и… ну, иногда… сажает кота в корзину и везёт к лекарю, и хорошо, если всё ограничится уколом. Говорят, за всё приходится платить. За некоторые вещи приходится платить слишком дорого. Порция консервированной курицы дважды в день? Это, знаете ли, не сокровища Голконды, даже если курица замаскирована под лобстера. Вы бы хотели остаток жизни петь альтом за тарелочку бесплатного корма? С другой стороны, хозяин приносит пожизненную дань изорванной мебелью, битым бабушкиным фарфором и риском в самый проникновенный момент любовного акта наткнуться на холодный, осуждающий взгляд своего кота.

***
За неделю удалось пристроить две кошки. На их место прибыли восемнадцать новых. Сьюзен взяла ещё неделю отпуска, к неописуемой радости мистера Соверена и невыразимому смущению деда. Он не мог понять, что делает не так. В приют приходило много народу, но никто не хотел брать кошек — все хотели отдать своих. И это было ещё не всё. Кошки болели. На улицах Анк-Морпорка страдания больной кошки (или больного человека) не длятся долго, но Приют — дело другое. В Приюте был шанс. К несчастью, Смерть не умел лечить. У него была несколько другая специализация.

Прямо сейчас один из котов страдал коликами, второй — кошачьим гриппом, третий проглотил найденную на полу пилюлю (матушка Пиццасанчоусом обожала лечиться, не ради обретения здоровья, а из любви к процессу) и теперь был сильно не в себе. Любимица Смерти, лохматая кошечка восьмицветной масти (включая октариновый) не могла разродиться уже шестой час. Смерти давно следовало отправиться домой и проверить несколько маленьких жизнеизмерителей, но он НЕ ЖЕЛАЛ ЭТОГО ДЕЛАТЬ.

— НАМ НУЖЕН ХОРОШИЙ ЛЕКАРЬ. — Он погладил измученную роженицу по спинке. — СРОЧНО.

Кто-то стоял на крыльце и разглядывал вывеску. Смерть подождал, прислушиваясь к тихому, нерешительному шарканью подошв. Стука не было, но посетитель не уходил. Смерть ещё раз погладил кошку и вышел из комнаты.

Наверняка кто-то решил избавиться от урожая котят, не отягчая совести массовым убийством, или пристроить к месту безухого бродягу, который даст дёру, как только поест и выспится.

— Доброе утро, фэр. Полагаю, вы мифтер Котолюб?

Смерти нечасто приходится встречаться с Игорями — другие Игори успевают раньше. И уж точно не ожидаешь увидеть Игоря на пороге приюта для котят. Обычно они работают по людям.

— УЖЕ УТРО? КАК БЫСТРО ЛЕТИТ ВРЕМЯ. ГДЕ ВАШ КОТИК?

— Фам нуфен лекарь? То ефть, не фам, а вафим питомфам. Ф приютаф фсегда нуфен лекарь. Фот, я фдефь.

Смерть не был ценителем женской красоты, но внешность самопровозглашённого лекаря его впечатлила. Он — точнее, она — был не только крепко сшит, но и ладно скроен. Игорины — замечательные модельеры (главное, не допытываться, из чего именно они моделируют). Эта Игорина отлично выглядела, а некоторые части её тела выглядели даже более отлично, чем другие.

— ТЫ УМЕЕШЬ ПРИНИМАТЬ РОДЫ? Я ИМЕЮ В ВИДУ — ПРИНИМАТЬ РОДЫ ТАК, ЧТОБЫ КОШКА И КОТЯТА ОСТАЛИСЬ ЖИВЫ ЦЕЛИКОМ, А НЕ ЧАСТЯМИ?

— Да, это я могу, сэр. Я многофункциональна. Это с людьми можно ограничиться хирургией, с животными такие вещи не срабатывают. Если ты берёшься их лечить, ты лечишь всё.

— ПРЕВОСХОДНО. ВАС УСТРОИТ ПЯТЬДЕСЯТ ЦЕНТОВ В ДЕНЬ? ОЧЕНЬ ХОРОШО. МОЖЕТЕ ПРИСТУПАТЬ ПРЯМО СЕЙЧАС, ПАЦИЕНТКА НА ВТОРОМ ЭТАЖЕ, В КРОВАТИ. КСТАТИ, ПОЧЕМУ ВЫ БОЛЬШЕ НЕ ШЕПЕЛЯВИТЕ?

— Шепелявость не обязательна, но желательна. Это черта клана, мистер Котолюб, от нас этого ждут. Следует оправдывать ожидания, иначе что станется с традициями? И что, в конечном итоге, станется с этим миром?! — Игорина подняла голову и замерла, чего-то ожидая. Увы, ожидание было напрасным — в Анк-Морпорке с молниями дела обстоят значительно хуже, чем в Убервальде.

— ВЫ СОВЕРШЕННО ПРАВЫ, — согласился Смерть. — НЕТ НИФЕГО ВАФНЕЕ ТРАДИФИЙ. РАЗВЕ ЧТО КОШКИ.

***

Смерть любил поесть. Это было единственное телесное удовольствие, доступное ему при отсутствии тела. Особенно ему нравились крепкий чай и маленькие пирожные с кремом и целой ягодой внутри — очень маленькие, но очень много. Только не спрашивайте, куда девается очень много маленьких пирожных, попавших внутрь скелета.

В Приюте наступило временное затишье. Игорина оказалась благотворна, как диета из сушёных лягушек для казначея Незримого Университета. Умирающие восставали, больные шли на поправку. Смерть поздравил Чёрный-чёрный приют (и себя) с удачным приобретением.

Осталось решить проблему с уборкой. Смерть готов был стоять у плиты, снабжая своих питомцев вкусными и полезными блюдами, однако уборка ему не нравилась. Кулинария — это искусство, но уборка — всего лишь неприятная повинность.

Не беда. Проблему поможет решить волонтёр Задранец. Гномы привыкли управляться с тоннами руды, десяток-другой фунтов грязи (да, назовём это грязью, слово не хуже прочих) для них сущий пустяк.

Кошек грязь не волновала вовсе. Они были созданы, чтобы оставаться чистыми в этом грязнейшем из миров. Единственное, что сейчас занимало их маленькие хищные головы — пирожные. Тот, кто думает, что кошка всякому лакомству предпочтёт предназначенную природой мышь, глубоко заблуждается. Кошки не любят есть мышей, они любят убивать. Это разные вещи. Задушенной мышью можно играть, можно её подарить, украдкой подложив сюрприз в тапок или на подушку, но что касается лакомств, кошка всегда предпочтёт жирный, солёный или сладкий кусочек — именно тот, который хозяин собирается сунуть себе в рот.

Во время чая вокруг Смерти собиралась половина кошачьего населения Приюта.

— ГОРЯЧИЙ ЧАЙ. ЧТО МОЖЕТ БЫТЬ ЛУЧШЕ?

Разве что горячий чай, выпитый без помех.

Смерть с сожалением отложил пирожное. Стук был громким. Кулак гостя обладал особыми свойствами, заставлявшими дверь звучать, словно тамтамы Очудноземья — должно быть, вследствие того, что кулак, как и сам гость, был сделан из глины.

Голем стоял перед домом, вперившись в вывеску. Он медленно повернул массивную голову, и взгляд красных пылающих глаз встретился с синими ледяными точками в глазницах черепа.

— Скажите, Почему Приют Чёрный-Чёрный? Ведь Он Серый-Серый.

— ЧЁРНЫЙ — МОЙ ЛЮБИМЫЙ ЦВЕТ. ТЫ ПРИНЁС КОТЁНКА?

— Неприлично Обращаться На «Ты» К Незнакомой Девушке, — заметил голем укоризненно. — Мы Даже Не Представлены. Люди Ведь Всякое Могут Подумать.

— К ДЕВУШКЕ? — Смерть оглядел огромное ситцевое платье, облекавшее могучее тело голема, а затем шляпку. Когда-то шляпка была всего лишь тазом для варенья, но после того, как её выкрасили в розовый цвет и приклепали железное петушиное перо, выдранное из хвоста флюгера, всё переменилось. — АХ ДА, К ДЕВУШКЕ. ТАК ГДЕ КОТЁНОК?

— Я Волонтёр, Сэр. Вам Нужны Волонтёры? Я Готова Делать Добро, Спасая Котят.

— ВЫ УВЕРЕНЫ, ЧТО НЕ ХОТИТЕ ДЕЛАТЬ ДОБРО ДРУГИМ СПОСОБОМ?

— Я Готова Делать Добро Любыми Способами, Не Разбирая Средств, Сэр. Но Котята — Первым Делом. Кошки — Это Хорошо!

В трудные времена никакая помощь не бывает лишней, а времена настали ох какие трудные.

— ВАШЕ ИМЯ, ВОЛОНТЁР?

— Дорис, Сэр!

— МНЕ НЕ НУЖНЫ ВОЛОНТЁРЫ, ДОРИС, МНЕ НУЖНЫ ПОСТОЯННЫЕ РАБОТНИКИ. ЕСЛИ ВЫ СОГЛАСНЫ НА ПЯТЬДЕСЯТ ЦЕНТОВ В ДЕНЬ, ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ЧЁРНЫЙ-ЧЁРНЫЙ ПРИЮТ.

— Я Согласна, Сэр. Я Свободный Голем И Могу Сама Выбирать Работу.

— У ВАС ЕСТЬ ОПЫТ, ДОРИС?

— Да, Сэр. Триста Сорок Шесть Лет, Четыре Месяца и Тринадцать Дней.

— Я ИМЕЛ В ВИДУ ОПЫТ РАБОТЫ С ЖИВОТНЫМИ.

— у Меня Есть Опыт Работы С Животными, Но Неудовлетворительный. Я Работала В Мясной Лавке. Меня Выкупили На Прошлой Неделе. Я Никогда Больше Не Буду Работать На Тех, Кто Убивает И Торгует Расчленёнными Трупами. Я Рада, Что Мне Не Нужно Есть Мясо, Сэр.

— КОШКИ ЕДЯТ МЯСО.

— Такова Их Природа, Сэр. Они Не Могут Есть Капусту. Люди Могут Есть Капусту. Почему Они едят Мясо Животных?

— ТАКОВЫ ИХ ТРАДИЦИИ, ДОРИС.

— Это Очень Печально, Сэр. Теперь Можете Говорить Мне «Ты» — Я Работаю, И Никто Не Подумает Плохого. Я Могу Взглянуть На Кошек?

— ПРОХОДИ В СТОЛОВУЮ. ПОЧТИ ВСЕ ОНИ ЗДЕСЬ.

В столовой осталось только две кошки. Одна спала на стуле Смерти, вторая намывала усы, сидя на подоконнике. Все остальные исчезли — так же, как и пирожные с тарелки.

— ОЧЕНЬ ЖАЛЬ, — сказал Смерть печально. — ОЧЕНЬ ЖАЛЬ, ЧТО КОШКИ НЕ ЕДЯТ КАПУСТУ. Я НЕ ЛЮБЛЮ КАПУСТУ. КАЖЕТСЯ, ЕЁ НЕ ЛЮБИТ НИКТО.
***

@темы: Весенний фест

---

Весенний фест. Прекращение приёма работ 21.04 в полночь

[Итейн Морриган]

Уважаемые авторы, напоминаю, что время приёма работ на фест заканчивается в 00:00 по московскому времени.
Если у вас возникли непредвиденные задержки, и вы не успеваете до полуночи, пожалуйста, пришлите мне ю-мыло чтобы я не обновляла дайри каждую минуту и не воздевала руки с воплями "Уж полночь близится, а Германа всё нет!" и сообщите, что и как.

UPD: По просьбам авторов, переношу приём работ на сутки. Все выдохнули.

@темы: Весенний фест

---

Весенний фест. Шестой фик

[Итейн Морриган]

Название: "Прерванная дружба"
Автор:  emercy
Заявка: №2 от  Тёнка:
Чиби!АУ проект чибики-в-каждом-фэндоме. Совместное детство/отрочество Ваймса и Ветинари. Каким образом пересеклись паренек из Теней и отпрыск знатного рода? Какими были их отношения поначалу и как они переросли в романтическую привязанность окей, окей крепкую дружбу? Все на откуп автору! Если фик, то можно не цельный, а серию драбблов. =3
Дисклаймер: отказываюсь.
Персонажи: Ветинари, Ваймс, Сибилла, стражники и обитатели Заводильной улицы.
Рейтинг: G.
Предупреждение: AU, драма. Упоминается смерть второстепенных персонажей. Некоторое несоответствие заявке: в последней части мальчики уже взрослые, зато есть другой ребенок.)) Анахронизм: газеты.

Картина первая

– Ну что, мам, я пойду? – нетерпеливо спросил Сэм Ваймс. Миссис Ваймс оторвалась от шитья и посмотрела на миску с почищенной картошкой, затем на сына.
– Хорошо, – кивнула она. – Только вымой руки…
– Уже, мам! – радостно отозвался Сэм, вскакивая.
– … и предупреди своих друзей, чтобы завтра они тебя не ждали, – продолжила миссис Ваймс. – Поможешь мне шинковать капусту на зиму.
– Ненавижу капусту, – скривился Ваймс.
– Я знаю, Сэм, но она питательная и недорогая.
– Ты опять будешь покупать ее у мистера Тухоллза? В прошлый раз в ней было больше гусениц, чем капусты.
– Ты преувеличиваешь, Сэмми. К тому же только мистер Тухоллз соглашается принимать плату в рассрочку.
– Еще бы! Он сам должен приплачивать за то, что мы забираем эту гадость... Все, мам, я побежал.
– Чтоб к ужину был дома! – крикнула вдогонку миссис Ваймс.

Миссис Ваймс не отпустила бы сына так легко, если бы знала, куда он собирается. Именно сегодня Шумные парни решились на вылазку в Тени. Не просто потихоньку заглянуть на ближайшую улицу и поскорее вернуться восвояси, а прогуляться как минимум до середины квартала. Поэтому на всякий случай каждый из них прихватил с собой нож. В том, что оружие им пригодится, никто не сомневался, но Сэм считал, что это пугать можно любым оружием, а вот сражаться нужно тем, с чем уже успел сродниться.
Размышляя об этом, Сэм завернул в переулок, где его уже ждали остальные Шумные парни. Они не теряли времени даром: их компания окружила тощего мальчишку, который, скрестив руки на груди, всем своим видом показывал, что может ждать хоть до Абокралипсиса, пока им не надоест толпиться вокруг него.
– Сколько можно, Сэм, – пробурчал Том Крайтон по кличке Томат. – Мы тут успели поймать шпиона, пока тебя не было.
– Я не шпион, – возразил пойманный. – Я просто заблудился.
– Нечего было лезть на нашу территорию! – крикнул кто-то из банды.
– Думаешь, он из «макак»? – спросил Сэм.
– Не знаю, да и какая разница? – пожал плечами Томат. Он предвкушал драку. – Шпионам нечего сюда соваться, верно я говорю, парни?
Парни одобрительно закивали.
– Сколько можно повторять: никакой я не шпион! Мы только три дня назад приехали в город! Я не знал, что тут нельзя ходить, где вздумается.
– Тогда тебе повезло, что ты встретил нас, – широко ухмыльнулся Томат. – Ты ведь и в Тени мог забрести.
– В Тени?
Переигрывает, подумал Сэм. Про Тени приезжие узнавали в первый же день.
– Такой квартал, – любезно пояснил Томат.
– Там что, темно? – с любопытством спросил мальчишка..
– Не то чтоб очень, – тем же тоном ответил Томат. – Не желаешь туда прогуляться?
– Это, как я понимаю, большой квартал? – уточнил «шпион», приподняв бровь.
– Да уж, немаленький! – захохотал Томат.
– Тогда лучше завтра. Я возьму с собой что-нибудь перекусить. И скажу родителям, чтобы они не волновались.
Шумные парни расхохотались.
– И откуда ты такой взялся? – отсмеявшись, почти добродушно спросил Томат.
– Из Сто Лат, – ответил мальчишка. – Отец нашел здесь работу.
– В Сто Лат у него не было работы, и вы решили перебраться в большой город? – снисходительно спросил его Томат.
– В Сто Лат вообще ничего нет, одна капуста, – раздраженно ответил тот.
Шумные парни скривились.
– Возможно, ты и не врешь, – задумчиво пробормотал Томат. Сэм закатил глаза. – А вы как считаете, парни? Вздуть нам его или отпустить? Людоед?
– Врет, – Луи Джонсон по прозвищу Людоед был постоянным соперником Томата за главенство в банде.
– Жало?
– Мне кажется, пацан говорит правду.
– Чистюля?
– Правду, Томат.
– Бес?
– Нужно его вздуть, чтобы не болтал, шпион он или нет, неважно, – отозвался Бес.
Сэм Ваймс слушал, пока выскажутся старшие товарищи, и поражался. Ясно ведь, что паршивец врет, пара вопросов – и он сам бы в этом признался. Хотя до сих пор он, надо сказать, держался отлично…
– Сэм! – Сэм был самым младшим в банде, и еще не получил кличку. – Ты ему веришь?
– Да, – неожиданно для себя самого ответил Сэм.
– Ваймс, ты спятил? – прошипел Людоед.
– Я ему верю, – упрямо повторил Сэм.
– Удивляюсь я тебе, Сэм, – бросил Людоед.
«А уж я как удивляюсь, – мрачно подумал Ваймс. – Половина ребят сейчас думает, что я идиот, а другая – что хочу подлизаться к Томату».
– Раз ты такой доверчивый, может, проводишь этого сопляка домой? А то его еще кто-нибудь поймает? – ехидно предложил Бес.
– Точно! – поддержал его Луи. – Ведь он попался, когда мы ждали тебя.
«И что?» – мысленно возмутился Сэм. В какой-то степени Бес был прав. Кто-то должен был проводить этого мальчика домой. Но обычно в таком случае обращались к кому-то из взрослых…
– А мы пока сходим, куда собирались, – добавил Бес.
– Без меня? Это нечестно!
– А мы сходим еще раз все вместе завтра, – ухмыльнулся Людоед. – Когда наш новый приятель запасется бутербродами и разрешением от мамы и папы. Ты ведь веришь ему, значит, веришь, что он завтра вернется?
– Так, может, мы не вызываем у него доверия? – не выдержал Сэм.
– А вот это мы сейчас у него спросим, – вмешался Томат. – Где ты живешь?
– На Лепешечной авеню, – был ответ.
– И кем же работает твой папаша? – мрачно спросил Томат.
– Каретником. А что?
Лепешечная авеню представляла собой широкую, усаженную деревьями и невероятно престижную часть Анка, расположенную высоко над рекой, дабы избежать всепроникающего аромата знаменитых вод. Люди, живущие на Лепешечной авеню, имели личных телохранителей.
Ходили слухи, что они могут спустить на тебя собак, если им не понравится, как ты одет. Люди, жившие на Заводильной улице, предпочитали оказаться в Тенях, чем в богатых районах. В Тенях, по крайней мере, не убивали просто так. Бес и Людоед заметно смутились.
– А может, сходим на Лепешечную все вместе, а, Томат? – спросил наконец Бес.
– Нет, – отрезал Томат. – Всем там делать нечего…
– Да ладно, нам не нужна нянька. Эй, как там тебя, пойдем. До завтра, парни.
Сэм усмехнулся, разглядывая лица приятелей. Никто не скажет, что он сдрейфил. Если этот «шпион» на самом деле живет на Лепёшечной, их не тронут. А если не живет, он смоется от Ваймса в первом же переулке.
Пока они не повернули на Канатную улицу, оба молчали. Потом мальчишка повернулся и процедил:
– Хэвлок.
– Что?
– Ты спрашивал, как меня зовут. Хэвлок.
– А дальше?
Хэвлок на секунду задумался.
– Ветинари.
Черт! Сэм догадывался, что мальчишка из благородных, но что он настолько знатен, даже не предполагал. Похоже, Сэм вляпался. Но если бы они наваляли гаденышу, было бы еще хуже.
– Ты не удивлен, – констатировал юный лорд. – Что меня выдало?
– Ну, ты держишься и говоришь, как лорд, – вообще-то к лорду следовало обращаться на вы и говорить сэр. Но было что-то неправильное в этом, ведь мальчишка не старше его самого. – А еще руки.
– А что с ними? Чистые?
У Сэма зачесались кулаки.
– Слушай, мы просто бедные, а не какие-нибудь там… отбросы!
– Я не хотел никого обидеть, – спокойно ответил Ветинари. – Просто вода стоит денег. А уж нагреть ее – тем более.
– А зачем ее греть? – от удивления Сэм даже перестал злиться.
– Не знаю, у нас так принято, – ответил Хэвлок. – Наверно, чтобы грязь лучше отходила.
– Если часто моешься, грязь не успевает нарасти,– возразил ему Сэм.
Должно быть, очередная причуда богатых.
– Так что там с моими руками?
– Ногти подпилены, как у… – Сэм замялся и покраснел до ушей, – как у леди, только короче.
И, вообще, видно, что ты не держал в руках ничего тяжелее ложки.
– Неправда! У нас просто такое сложение!
– Белая кость, – мрачно кивнул Сэм. – А почему ты не сказал, кто ты, когда тебя поймали. Ветинари же принадлежит полгорода! Нам не нужны проблемы!
– Если ты не заметил, проблемы были как раз у меня, – вызывающе заявил Ветинари. – Мне показалось, что здешние жители не жалуют аристократов. Меня вполне могли убить или потребовать у родителей выкуп!
– Ты что? Мы же не разбойники!
– Поэтому вы собирались меня избить? – приподнял бровь Ветинари.
– Я думаю, ты бы отделался тумаками и сломанным носом, если бы за дело взялся Томат. Он считает, что когда идет кровь, это красиво. А если бы Людоед, то одними тумаками и фингалом под глазом. Э-э, может, еще сломанными ребрами. Он иногда увлекается.
– А почему его зовут Людоед?
– Как-то в драке он откусил кому-то кусок уха. А настоящее его имя Луи, вот и…
– Понятно. А чем вообще занимается ваша банда?
– Следим за порядком. Ну и деремся.
– За порядок.
– Просто на улице Мертвой Мартышки есть пара торговцев, которые хотели бы торговать на нашей. И они подговорили своих ребят, чтобы они переворачивали здесь тележки и все такое.
– Почему бы им просто не поставить здесь еще и свои тележки?
– Все равно все будут покупать у соседей. Вот мы и охраняем их от банды Мертвой Мартышки.
– А как тогда вы собрались пойти в Тени?
– У нас сейчас перемирие, – пояснил Сэм. – Кстати, сейчас мы подходим к их территории, так что лучше сделай вид, что ты не со мной.
– Ты же сказал, у вас перемирие.
– Вот именно, и я не собираюсь его нарушать, тем более в одиночку. Если что, беги к мосту: в Анке они не станут тебя преследовать.
Вопреки опасениям Сэма, их не заметили. Хэвлок остановился.
– Здесь меня уже не тронут. Ты можешь возвращаться.
– Спасибо, что разрешили, ваша светлость, – не удержался Сэм.
– Это тебе спасибо, – Ветинари проигнорировал его тон. – До завтра.
– Ты что, псих? Ты намерен вернуться завтра?
– Из-за меня ты пропустил вылазку. А если я завтра не приду, то поставлю тебя в глупое положение. Кроме того, я тоже хочу сходить в Тени, а в компании это безопаснее.
– Неужели ты думаешь, мы возьмем тебя в Тени? Ты же лорд! Если с тобой что-то случится, твоя семья сровняет с землей полгорода!
– Не сравняет, ведь это их собственность. Но почему со мной должно что-то случиться?
– В Тени даже стражники боятся заходить.
– Они даже своей тени боятся! А как же ты? Ты ведь не боишься!
– Боюсь, но я умею за себя постоять.
– Я тоже. Я занимался боксом и фехтованием, и с кинжалом могу обращаться.
– Пойми, это Тени. Там бьются насмерть и без правил. А свой кинжал ты даже не успеешь вытащить!
– Тогда, – Хэвлок на секунду задумался, – ты бы мог показать мне несколько приемов!
– Приемов? – опешил Сэм.
– Удары, которые вы используете, чтобы «за себя постоять», – пояснил Ветинари.
Сэм понял, что без наглядного урока не обойтись.
– Хорошо, – вздохнул он. – Может, тогда ты поймешь, что не стоит тебе соваться в Тени.
Оба завернули за угол, чтобы не привлекать внимания.
– Нападай, – сказал Сэм. Хэвлок замахнулся на него кулаком. Ваймс легко увернулся и заехал Ветинари коленом в пах. Тот скорчился от боли и прошипел:
– Ну что ж, теперь я понимаю…
– О, слава богам!
– … что прежде, чем идти в тени, мне нужно взять еще несколько уроков. Ты как, не против? – спросил Хэвлок, выпрямляясь.
Сэм неожиданно для себя обнаружил, что нет, не против. «Надо будет по голове, – мелькнула мысль, – глядишь мозги на место и встанут». И тут же согнулся от удара между ног.
– Кстати, я очень способный ученик, – ухмыльнулся Ветинари.
Ну что ж, ты сам напросился!
– Согласен, но завтра ты никуда пойдешь. С остальными я сам поговорю.
– Хорошо, – на удивление легко согласился Хэвлок. – Что насчет оплаты за уроки?
Нет, брать с кого-то деньги за то, что будешь бить этого человека, Сэм считал неправильным.
– У тебя есть книги? – спросил он своего «ученика».
– Разумеется, – фыркнул тот.
– Значит, я учу тебя драться, а ты будешь давать мне книги почитать. Одно занятие – одна книга. Книгу я потом верну.
– Тогда можешь брать хоть десять книг зараз, – пожал плечами Хэвлок. – И когда следующее занятие?
– Послезавтра.
– Какую книгу тебе принести?
– Не знаю, – растерялся Ваймс. – Что-нибудь на твой выбор.
– А где мы будем заниматься?
– Тебе принадлежит полгорода, а ты не можешь придумать подходящего места?
– Не мне, моему отцу. Но так и быть, я подумаю.
– Встречаемся здесь же, на сегодня твое задание – благополучно добраться до Лепешечной.
– Слушаюсь, господин учитель, – ехидно усмехнулся Хэвлок.
– И я намерен проследить, чтобы ты нигде не ошибся.
Сэм насладился удивленным выражением лица Ветинари. В конце концов, если не удалось выбраться в Тени, почему бы не взглянуть на Лепешечную?

Картина вторая

- «В четвертый раз я, вероятно, убью вас, – сказал он, протягивая Рошфору руку, чтобы помочь ему встать.
– В таком случае будет лучше для вас и для меня, если мы на этом покончим, – ответил раненый. – Черт побери, я к вам больше расположен, чем вы думаете! Ведь еще после нашей первой встречи я бы мог добиться того, чтобы вам отрубили голову.
Они поцеловались, но на этот раз уже от чистого сердца и без всяких задних мыслей.» Все, – вздохнул Сэм, закрывая книгу. Иногда он подумывал, что вместо двух-трех толстых книг лучше брать десять тонких. Тогда можно прочитать две тонких книги во дворе, а остальные дома и не надрывать глотку.
– Нехило, – оценил Томат. – Только подружку его жалко.
– От баб одно зло, – со знанием дела возразил Жало. Его мать умерла, когда он был совсем маленьким, а от мачехи он ничего хорошего не видел. – И Рошфор этот все равно урод. Скажи спасибо, что тебе не отрубили голову за то, что он тебя богаче. Я надеюсь, его кто-нибудь прикончит.
– Там еще продолжение есть, – поспешно сказал Ваймс, покуда парни не начали в очередной раз сравнивать Рошфора с Ветинари. – Я завтра принесу.
Парни оживились.
– У вас сегодня стрелка? – спросил Томат. Сэм кивнул. – Тогда иди.
Ваймс шел и думал, чтобы сказали его друзья, если б узнали, что их «занятия» давно свелись к дружескому трепу и прогулкам по городу. Год назад, соглашаясь давать «уроки», он даже не предполагал, что подружится с Ветинари, а несколько враждующих банд заключат перемирие и организуют что-то вроде читального клуба. Правда, читал только Ваймс (книги ведь нужно было вернуть), остальные слушали и высказывались по поводу прочитанного. Доходило и до драк, как на прошлой неделе, когда Бес назвал Атоса мудилой.
Сэм пришел к виселице даже чуть позже, чем они с Хэвлоком договорились. Подождав около получаса, он уже собрался восвояси, когда услышал продавца газет:
– Свежие новости! Свежие новости! Лорд и леди Ветинари убиты при сопротивлении аресту! Покупайте! Имущество Ветинари конфисковано! Покупайте! Свежие новости!
Ваймс схватил маленького продавца за шкирку:
– Что там насчет Ветинари? А ну, покажи!
Строчки замелькали у него перед глазами: «…подозревались в заговоре против патриция… оказали сопротивление аресту и спровоцировали… вина может считаться доказанной… сообщникам удалось уйти от правосудия...»
Сэм отпустил мальчишку и всех ног побежал на Лепешечную. Подобравшись к дому Ветинари, он увидел, как солдаты выносят из него сундуки. Хэвлок стоял у живой изгороди, окружавшей угодья Ветинари, и с мнимым спокойствием наблюдал за этим. К нему направлялась крупная девочка в роскошном, хоть и грязном платье, вся увешанная драгоценностями. Сэм решил подождать, пока она не уйдет.
– Сибилла, – улыбнулся ей Хэвлок. – Прости, я как раз собирался пойти поздравить тебя с днем рождения.
Сибилла вымученно улыбнулась в ответ.
– Спасибо, Хэвлок, это не так важно, – сказала она, и Сэм вздрогнул от звуков ее голоса. Голос был звонкий, громкий и проникающий до печенок. – Я тут покопалась в комнатах леди Ветинари. Эти охранники даже не заметили, что когда я вошла, при мне не было ни драгоценностей, ни сумочки. Даже монограмму на сумке проморгали. В общем, мне удалось кое-что спасти.
Сибилла раскрыла сумочку и протянула ему. Та была битком набита драгоценностями.
– Сибилла, ты настоящий друг!
–Папа говорит, что Ветрун приказал разрушить дом. Я бы на твоем месте раздала кольца слугам, раз они теперь останутся без работы.
– Действительно, ведь взрослым людям гораздо труднее заработать на жизнь, чем двенадцатилетнему мальчику.
– О тебе позаботится твоя тетя. Но если что, ты всегда можешь обратиться за помощью к папе.
– Я вам благодарен, Сибилла, правда. Но будет лучше, если я не буду подставлять вас под удар. Вы с отцом и так немало сделали.
Сибилла грустно кивнула и повернулась к нему спиной.
– Помоги мне расстегнуть застежку.
– Не нужно, оставь себе.
– Хэвлок, это фамильное ожерелье. Оно должно принадлежать твое жене.
– Жене? Сибилла, ты сошла с ума?
– Когда-нибудь ты женишься, – возразила Сибилла, теребя застежку.
– Для чего? Чтобы мою жену застрелили из арбалета у меня на глазах? – выкрикнул Хэвлок, отворачиваясь.
Сибилла подскочила к Ветинари и порывисто схватила его за плечи, заглядывая в глаза.
– Со временем все образуется, Хэвлок. Тебе просто нужно самому стать патрицием, только и всего. Тогда твою жену никто не посмеет тронуть.
Хэвлок улыбнулся ей:
– Хорошо, я подумаю над этим.
– А ожерелье передашь на хранение леди Мизероль.
– Возможно, ты права, – нехотя признал и помог ей снять украшение.
– Отец хотел поговорить с тобой, – сменила тему Сибилла.
– Не могла бы ты сказать, что мне нужно какое-то побыть одному?
– Конечно-конечно! Я пойду, найду его, пока он не послал за тобой кого-то еще.
– Погоди! Твой подарок ко дню рождения.
Ветинари извлек из-за пазухи спящую серую крысу размером с кошку. Сибилла восторженно вскрикнула.
– Хэвлок, ты просто чудо! Где ты ее взял?
– В подвале, там таких полно.
– А у тебя еще осталось снотворное?
– Немного, а что?
– Мы должны выловить остальных, пока они не умерли с голоду.
– Сибилла, они не умрут с голоду. Они уйдут в другие подвалы.
– Ты уверен? Тогда, я, пожалуй, искупаю твой подарок, пока он спит.
– Надень рукавицы, – посоветовал Ветинари, – от воды она может и проснуться.
Сибилла пролезла сквозь живую изгородь и поспешила к соседнему дому, бережно прижимая к себе крысу. Ветинари подождал, пока девочка скроется из виду и сказал:
– Лезь уже сюда, Сэм. Солдатня слишком занята, чтобы обращать на тебя внимание.
– Как ты узнал, что я здесь?
– Услышал твои шаги. Только у тебя такие тонкие подметки. И ты совершенно не умеет подкрадываться.
Сэм покраснел, как будто в этом было что-то постыдное.
– Я не собирался подслушивать, просто побоялся испугать эту девочку, Сибиллу.
– Чтобы испугать Сибиллу, нужно что-то посерьезнее. Я думаю, когда за ней явиться Смерть, она сделает ему выволочку за то, что он неправильно питается.
Сэм хмыкнул.
– Я уж понял, что если она не боится крыс… Почему бы тебе не подарить ей кошку или щенка?
Обитателям Заводильной улицы была чужда теория о том, что животных можно держать, не планируя когда-нибудь съесть. Исключением были кошки, которых держали того, чтобы мыши и крысы не тронули и без того скромные припасы. Но они добывали пропитание себе сами и особо со своими хозяевами не пересекались. Определить, что кот чей-то можно было только по тому признаку, что он гадит в доме, а не улице. Но вообще Ваймс понаслышке знал, что люди побогаче заводят кошек или собак просто так, играют с ними, убирают за ними, кормят, наряжают, в общем, возятся, как с младенцами.
– Да нет, это крысы ее не боятся. А Сибилла не боится тех, кого любит. А животных она очень любит. Это неудивительно, если учесть с какими людьми ей приходится общаться.
– С тобой, например.
– Точно. Но у меня хотя бы есть голова на плечах, – без тени улыбки согласился Хэвлок. – Я попрошу у нее остальные книги про кирасиров.
Откладывать разговор не представлялось возможным и Сэм, собравшись с духом, неловко пробормотал:
– Мне очень жаль, что такое случилось, с твоими родителями. Я уверен, на самом деле они ни в чем не виноваты…
– А я надеюсь, что виноваты! – яростно перебил его Ветинари. – Если патриций приказывает убить женщин и детей, чтобы украсть их состояние, я не хочу верить, что мои родители были к нему лояльны!
– Детей? – сглотнул Ваймс.
– Солдаты обыскивали дом еще полчаса после того, как застрелили их, – выдавил Хэвлок, – Искали меня. Едва не прикончили одного из сыновей нашего пекаря по ошибке. Если бы я в тот момент не ловил для Сибиллы ту крысу, меня бы тоже убили.
Сэм был в шоке.
– Тогда тебе, наверно, лучше уехать?
– Не знаю, как решит тетя. Скорее всего, нет. Мне исполнилось двенадцать, так что, я думаю, я пойду в школу при Гильдии Убийц, как и предполагалось.
– В школу при Гильдии Убийц? – переспросил Сэм с ужасом и удивлением. – Ты что, хочешь быть убийцей?
– В данный момент очень хочу, – мрачно ответил Ветинари, бросив взгляд на солдат.
Сэм смутился.
– Но это было бы неправильно, – попробовал возразить он.
– Так же неправильно, как то, что случилось с моими родителями? Или чуть более? Или чуть менее?
– Неправильно брать за это деньги, – развил свою мысль Сэм.
– Почему? Это просто бизнес.
– Это не только бизнес! – выкрикнул Сэм. – Ты только что признался, что хочешь отомстить! И ты идешь в Гильдию, чтобы научиться убивать! Ты станешь наемным убийцей, и тебе за твою месть заплатят!
– Это весьма приятный побочный эффект. Что плохого в том, чтобы быть богатым?
– Ветрун приказал убить твоих родителей ради того, чтобы украсть ваше состояние, – зашел с другой стороны Ваймс. – Ты собираешься убить его за деньги. Чем ты тогда ты лучше?
– Тем, что я сделаю это сам? – предположил Ветинари. – Не прячась за спину солдат и не придумывая легальные основания.
– Какие?
– Законные, – перевел Ветинари. – Но на самом деле ты не прав. Мои родители собирались отдать меня учиться в Гильдию, потому что там дают прекрасное классическое образование. А теперь у меня появилась еще одна причина пойти туда.
– Чтобы отомстить, – мрачно кивнул Сэм.
– Наоборот. Чтобы не отомстить. Сейчас меня сдерживает только понимание, что мне не удастся отомстить. Мне нужно что-то, что не дало бы мне прикончить Ветруна, когда я вырасту и буду в состоянии это сделать.
– И это будет?
– Нет. Потому что Гильдия следит за соблюдением своих правил. А еще потому, что тогда я перестану быть наемным убийцей и стану обычным головорезом.
Сэм вздрогнул.
– А как насчет того, чтобы не убивать, потому это незаконно или просто нельзя?
– Нельзя? Нельзя дышать под водой. А закон все нарушают.
– А правило ты не можешь нарушить?
– Нет.
– Потому что тогда я перестану быть наемным убийцей и стану обычным головорезом.
– А я думал, благородным мстителем, – Сэм вспомнил д`Артаньяна.
– В мести нет ничего благородного, – покачал головой Ветинари. – Но и в прощении тоже. Не понимаю, почему ты так настроен профессии наемного убийцы. В конце концов, чем лучше алхимики? Они с завидным постоянством продолжают взрывать свою Гильдию и ближайшие дома. А помнишь, как в прошлом месяце целый квартал взлетел на воздух? Гидьдия Убийц за год столько людей не упокоит!
– Но алхимики ведь это не планировали! Кроме того, они и сами гибнут каждый раз!
– И что у нас получается? – вкрадчиво спросил Ветинари. – Гильдия Убийц за год предает земле около сотни человек, причем тех, кого хочет. Гильдия Алхимиков – триста, но тех, кого меньше всего хотела бы уничтожить. Гильдия Убийц в год теряет одного-двух своих членов, Гильдия Алхимиков сохраняет только Совет Гильдии. При этом доходы Гильдии Убийц в двадцать раз больше, а расходы в двенадцать раз меньше. Что из этого следует?
Сэм пожал плечами.
– Что убийцы умнее, – сам ответил Хэвлок.
– Их доходы такие высокие только потому, что они загибают сумасшедшие цены за свою работу.
– На тебя не угодишь, Сэм. То ты говоришь, что убийство – это плохо, то жалуешься, что оно не всем доступно.
– С тобой невозможно разговаривать, – буркнул Ваймс.
– Со мной невозможно спорить, – поправил его Ветинари. – Сэм, пойми, я – это я. Я не превращусь в монстра только потому, что научусь пользоваться арбалетом.
Сэм кивнул ему, хотя понимал, что Хэвлок вряд ли может знать это наверняка. Но они были друзьями, и Сэм решил в него поверить. Что-то подсказывало ему, что в этом случае шансы стать монстром у его друга и вправду понизятся.

Картина третья

– Глядите, ребята, кого я нашел!
Ребята, а именно констебли Шноббс, Гафкин и Карри, капрал Бордо и сержант Ваймс без особого любопытства посмотрели на щенка в руках сержанта Колона.
– Утопить хотели в Анке. А щенок-то породистый, верно говорю.
Сержант Колон опустил щенка на землю. Тот принюхивался какое-то время, потом, видимо, пришел к выходу, что окружающая среда его не устраивает, облаял всех стражников и гордо отвернулся.
– Похоже, мы не очень-то ему понравились, Фред, – заметил Сэм Ваймс.
– Сразу видно – порода, – подняв палец вверх, глубокомысленно заявил Шнобби.
– Надо подыскать ему хозяев, а пока накормить, – добавил Кэрри.
– Сейчас парад, забыли? – напомнил капрал Бордо.
Ваймс сразу помрачнел.
Он знал, разумеется, что Хэвлок Ветинари не святой, но не думал, что тот превратился в такую сволочь, что даже займет место патриция. Первые дни Сэм надеялся, что все как-нибудь разъяснится. Но за неделю своего правления Ветинари умудрился поставить город с ног на голову. Он практически легализовал преступность. Ворам теперь ни к чему было скрываться, от них требовалось лишь не превышать бюджет и следить, чтобы не было нелицензированного воровства. Следующим его шагом, очевидно, будет роспуск Стражи, которая теперь почти не была нужна. Сегодня Ветинари официально принимал бразды правления в свои руки.
– Я не пойду, – заявил Сэм. – Так что я о нем позабочусь.
– Как это ты пойдешь, Сэм? – возмутился Колон. – А что мы скажем его светлости?
– Вряд ли его светлость знает, сколько нас, Фред. Если что, скажешь, что я заболел.
Когда ребята ушли, он купил песику молока, а себе виски, и, не слушая возмущенный лай, открыл бутылку. После нескольких глотков стало полегче, хотя нет, не стало. Вероятно, глотки были недостаточно большие. Когда бутылка опустела, Ваймсу было плевать на все. Он не знал, сколько просидел в столовой до тех пор, пока перед глазами не появилась обеспокоенное лицо Фрэда Колона.
– Плохо дело, приятель, – сказал он. – Тебя вызывают во дворец.
– Ну и прекрасно, – беспечно ухмыльнулся Ваймс, – заодно и собачку выгуляю.
Холодный воздух протрезвил Сэма. Когда Ваймс уходил, ребята уже начали сбрасываться ему на похороны. Шнобби, должно быть, уже принимает ставки, казнит ли патриций собаку.
У ворот замка стояли два стражника. Ваймс подошел к ним.
– Сержант Ваймс, Ночная стража, – представился Сэм, хотя особой нужды в этом не было – парни из Дворцовой Стражи его знали. – По приказанию патриция.
– Приемная на втором этаже, – отозвался один из стражников.
– А сдать оружие? – удивился Ваймс.
– Лорд Ветинари отменил это правило.
– Можно я оставлю здесь моего пса?
Стражники переглянулись.
– Ладно, – сказал один из них. – Но ты уж постарайся, чтобы патриций тебя не казнил, мне твоя собачонка без надобности.
– Обязательно, – кивнул Ваймс.
В приемной других посетителей не было, и секретарь сразу привел его в кабинет патриция. Ветинари сидел за столом и что-то писал. Он совсем не изменился… внешне.
– Сержант Сэмюель Ваймс, ваша светлость, – доложил секретарь.
Ваймс отдал честь.
– Сэр, – произнес он чужим голосом.
Смотреть на Хэв… патриция было больно, и Ваймс уставился на корону на обоях футом выше и шестью дюймами левее его головы.
– Можешь идти, Воунз, – а вот голос, или, возможно, тон изменился. Он как будто говорил: пока можешь – иди, Воунз.
Ваймсу стало легче. Хэвлок никогда так говорил.
Ветинари молча ждал, пока дверь за секретарем закроется. Затем вышел из-за стола и протянул Ваймсу руку, испытующе глядя на него своими пронзительными глазами.
– Стражники приветствуют, отдавая честь, ваша светлость, – мягко, словно ребенку, объяснил ему Ваймс, снова салютуя.
– Понятно, – холодно протянул патриций, прислонившись к столу. – Раз уж речь зашла о приветствиях, объясни, пожалуйста, почему ты не принял участия в параде? Кстати говоря, присаживайся.
– Я был пьян, сэр, – повинился Ваймс, вытягиваясь в струнку.
– И почему же, сержант?
– Перебрал, сэр. Я хотел сказать, выпил больше, чем следовало, если хочешь держаться на ногах.
Ветинари не дал себя сбить.
– Я спрашивал, по какой причине ты прикладываешься к бутылке.
– Отмечал вашу инаугурацию, сэр.
– Понятно, – медленно произнес патриций. – Что ж, надеюсь, в следующий раз ты рассчитаешь дозу алкоголя точнее.
– В следующий раз, когда я буду его пить, сэр, или когда будет следующая инаугурация патриция? – почтительно переспросил Ваймс.
– И в том, и в другом случае, сержант. Но мы отвлеклись от цели твоего визита ко мне. Я позвал тебя не для того, чтобы обсуждать твой образ жизни или сегодняшний казус. Видишь ли, сержант, мне хотелось бы услышать твое профессиональное мнение по поводу одной интересной головоломки. Тем более, ты в какой-то мере лицо, заинтересованное в разгадке.
– Сэр?
– Дело в том, сержант, что когда мне было одиннадцать лет, я заблудился в городе. – Ваймс не видел лица патриция, но чувствовал на себе его пристальный взгляд. – Один мальчик, примерно моего возраста, защитил меня от своих старших друзей, которые хотели побить меня и отвел домой. Более того, он научил меня защищаться, чтобы в случае подобных передряг я мог постоять за себя. После этого мы подружились.
– Удивительно трогательная история, сэр, – бесстрастно произнес Ваймс, хотя внутри у него все кипело от бешенства.
– О, дальше будет еще удивительнее, – сказал Ветинари. – Когда мне было восемнадцать лет, я уехал из города. Представь мое изумление, сержант, когда я вернулся и увидел тебя, как две капли похожего на моего друга. За одним, правда, исключением: ты не испытываешь ко мне дружеских чувств. Как ты можешь объяснить такое загадочное совпадение?
Терпение сержанта лопнуло.
– Такое бывает, ваша светлость. Взять хотя бы случай на прошлой неделе. Я ждал возвращения в город моего друга детства, а вместо него в город вернулся патриций, и представляете себе, сэр, внешне они тоже неотличимы.
– Интересно, – сказал Ветинари. – Как ты думаешь, сержант, эти случаи как-то связаны между собой?
– Я постараюсь разобраться в этом, сэр.
– Хотелось бы прояснить еще один момент, сержант. Когда ты сказал, что в город вернулся патриций, у меня создалось впечатление, что ты считаешь патрициев неким особым видом людей.
Тогда уж, особым видом нелюдей.
– Разве это не так, сэр?
– Занятно. И что позволило тебе выделить их в отдельную группу? Неужели патриции так похожи?
– Значительно, сэр… Вашу светлость не затруднит подождать одну минутку? Мне нужно отлучиться.
Патриций кивнул и Ваймс, выскочив из кабинета, направился к воротам. Там он забрал у стражников собаку и вернулся в Овальный кабинет.
– И зачем ты привел сюда этого щенка, Ваймс? – устало спросил патриций.
– Подарок, – объявил Сэм.
– И почему же именно собака?
– Друг, – объяснил Ваймс. – Каждому человеку нужен друг. Кто-то, кто его не боится.
– А двух друзей у патриция быть не может? – ледяным тоном спросил Ветинари.
– Одна из общих черт патрициев, ваша светлость, – то, что у них не бывает друзей. Вероятно, это причина казуса, который так заинтересовал вашу светлость.
– По-твоему, я ничем не отличаюсь от моих предшественников, Ваймс?
– Вы во многом их опережаете, сэр. Например, вы вошли в историю, не успев стать географией. Прежние правители нарушали закон, вы же изменили его, чтобы не пришлось нарушать.
– Ты намекаешь, что я преступник, сержант?
– Никак нет, сэр. Вы объявили воровство легальным и оставили полсотни людей без смысла жизни и, возможно, без работы. Но это ведь не преступление, не правда ли, ваша светлость? Это политика.
– Ты совершенно прав. И я надеюсь, эта политика пойдет на пользу городу.
Ваймс наконец посмотрел в лицо Ветинари. Тот был абсолютно серьезен, в этом не было ни капли сомнения. Неожиданно себя Сэмюель Ваймс рассмеялся. Он хохотал даже несмотря на стакан ледяной воды, который Ветинари выплеснул ему в лицо, чтобы успокоить.
– Ты превзошел всех, Хэвлок, – выдавил он сквозь смех. – Другие сходили с ума только к концу правления, ты же уложился за неделю. Я должен был догадаться еще когда у меня не забрали меч.
– Меч? – Ветинари смотрел на него так, как будто это он, Сэм, спятил.
– Ты велел пропускать людей, не забирая у них оружия, – объяснил Ваймс, вытирая слезы.
– Разумеется. Хорошему правителю нечего бояться своих сограждан.
Ваймс снова захлебнулся смехом.
– Похоже, ты еще не совсем протрезвел, – поморщился Ветинари. – Давай продолжим наш разговор завтра.
– О, а что, завтра какой-то святой день, в который нужно быть трезвым? – спросил Ваймс, успокаиваясь.
– Не смешно, Сэм.
– А я и не шучу! Можете сделать со мной, что вам угодно, но трезветь я не собираюсь! Наоборот, приду домой и наберусь еще больше! И сомневаюсь, что у меня вдруг появится повод остаться трезвым. Но буде такое случится, обязательно попрошу вашу светлость об аудиенции! – проорал Ваймс, затем отдал честь. Потом сделал поворот кругом и строевым шагом вышел из кабинета. Он закрыл дверь так аккуратно, что она даже не скрипнула.
До патриция донесся глухой стук — это сержант со всех сил врезал кулаком по стене.
Лорд Ветинари задумчиво наблюдал за тем, как он, по-прежнему чеканя шаг, прошел через двор, вышел из ворот и направился, судя по всему, к ближайшей забегаловке. От размышлений его отвлек яростный лай. Видимо, подарок был голоден. Патриций вызвал секретаря и приказал принести молока.
– Ваша светлость, в приемной ждут главы Гильдий, – почтительно напомнил Воунз, поставив миску перед песиком.
– Пусть войдут.
Щенок подозрительно обнюхал миску, затем осторожно лизнул, иначе не скажешь, молоко. Главы городских гильдий, войдя в кабинет, мгновенно переключили внимание пса на себя. Облаяв всех, щенок начал медленно лакать молоко, не спуская при этом взгляда с присутствующих. А патриций тем временем не спускал глаз с него. Обсуждение Гильдии Воров постепенно переросло в яростный спор.
– Мы не можем этого допустить, милорд! – выкрикнул глава Гильдии Оружейников и вскочил с кресла.
Песик бросился к нему с яростным лаем и ухватил за штанину.
– Сидеть, – потребовал лорд Ветинари, но без особого эффекта. – Воунз, налей ему еще молока. Мои извинения, господин Коренной.
Коренной рухнул обратно в кресло, а щенок вернулся к своей миске. Гавкнув еще несколько раз на Воунза и самого патриция, он перевернул миску и демонстративно помочился. Лорд Ветинари поднялся:
– Предлагаю, господа, перейти в зал для совещаний. Воунз, распорядись, чтобы для щенка доставили все необходимое. И погуляй с ним, пожалуйста. Сегодня у меня очень насыщенный график.
– Разумеется, милорд. А как его зовут?
– Ва… кхм … Ваффлз.
Час спустя выгулявшийся, вымытый и накормленный Ваффлз снова предстал перед правителем Анк–Морпорка. Увидев хозяина, пес слегка шевельнул хвостом.
– Отлично выглядишь, Ваффлз.
В ответ Ваффлз презрительно фыркнул. Лорд Ветинари ничего на это не ответил, и песик забеспокоился. Подойдя к патрицию, он подергал того за одежду. Лолд Ветинари внимательно наблюдал за его действиями. Щенок немного подумал, потом поднялся на задние лапы и неуверенно лизнул патриция в руку. Лорд Ветинари улыбнулся и погладил пса по голове. Тот немедленно зарычал.
– Хочешь собачьего печенья?
Ваффлз разразился возмущенным лаем. «Похоже, это будет интересно», – подумал патриций и начал набрасывать проект закона об алкогольной продукции.

@темы: Весенний фест

---

Весенний фест. Первый арт.

[Итейн Морриган]

Название: "Рабочие будни Смерти"
Автор:  Коротышка Джо
Заявка: №3 от  Кими, Масса, как его... Ринсвинд и Смерть, юмор.
"Благодаря своей неорганизованности Ринсвинд уже несколько раз не умер в назначенное время, а если в мире и есть что-то, чего не любит Смерть, так это когда люди заставляют себя ждать." В общем, незадачливый недоволшебник окончательно вывел Смерть из себя, и он, временно передав обязанности внучке, принялся целенаправленно за ним охотиться. Ничего не подозревающий Ринсвинд, мечтающий о спокойной жизни, всё так же влипает во всевозможные приключения, тем самым избегая встречи ним. В эпизодах: Библиотекарь, Сундук, Коэн-Варвар и другие.

@темы: Весенний фест

---

Весенний фест. Пятый фик

[Итейн Морриган]

Название: "Традиции"
Автор:  Red_TABUretka
Заявка: №2 от  Curly_Sue: «В Анк-Морпорк в первый раз приезжает на неделю какой-нибудь мегаволшебник из какого-нибудь крупного волшебного города. Он там правитель, как Ветинари. Волшебник – толстый, добродушный, любит поесть и поколдовать. Чтит институт брака. Уверен, что человек без партнера – слабак. Ветинари от волшебника очень нужно _что-то_ - это может быть подписание какого-то договора или какое-то действие, которое самому волшебнику не выгодно.
В один прекрасный день в овальном кабинете, Ветинари сообщает Ваймсу, что тот станет его партнером на ближайшую неделю. Ничего особенного – Ваймсу просто придется быть рядом и вести себя… несколько мягче. Жить им придется в одной комнате, потому что Ветинари не собирается делить Ваймса с женой. Даже неделю. Даже если партнерство фиктивное. Затем приезд волшебника, культурная программа. Ваймс обнаруживает, что Ветинари живой и даже иногда спит. В конце недели очарованный приемом и замечательной парой волшебник подписывает все, что Ветинари угодно. В конце недели разбитый и совершенно запутавшийся в чувствах Ваймс раздумывает о том, как он будет жить дальше».
Тип: слэш
Жанр: романс
Размер: мини, около 4 500 слов.
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Ваймс/Ветинари
Дисклеймер: отказываюсь.
Комментарий: основные условия заявки были соблюдены, в деталях наблюдаются отклонения, за что автор просит прощения и не бить его ногами.

"Понятие «традиция» восходит к лат. traditio, к глаголу tradere, означающему «передавать». Первоначально это слово использовалось в буквальном значении, обозначая материальное действие: так, древние римляне применяли его, когда речь шла о необходимости вручить кому-то некий предмет и даже отдать свою дочь замуж".

Википедия

— Я даже не знаю, как прокомментировать ваше предложение. – Командор Ваймс сохранял абсолютное спокойствие. Когда вокруг начинали происходить вещи, которые просто не могли происходить, он не видел смысла в панике, предпочитая думать, что просто сошел с ума. – Нет.

Ветинари стремительным движением пера поставил подпись под очередным документом и флегматично придвинул ближе следующую стопку.

— Сэр Сэмюэль, тебе очень не хватает реального взгляда на вещи. – В тишине Продолговатого кабинета что-то затрещало. Патриций мимолетно взглянул на Ваймса, чтобы убедиться, что зубы командора все еще находятся у того во рту и не в порошкообразном состоянии. – Это было не предложение. Мое предыдущее высказывание также не являлось просьбой, гипотезой, изложением теоретической возможности или вероятным будущим. Это была констатация факта.

Внизу, в лабиринтах городских улиц, обычные нормальные люди занимались обычными нормальными делами. Именно благодаря человеческой тяге совершать то, что каждый отдельный представитель расы считает нормальным, у Ваймса всегда находилась работа. И он никак не мог взять в толк, почему вместо того, чтобы бродить сейчас среди несравненных воров и убийц Анк-Морпорка, он вынужден стоять как столб перед очевидно выжившим из ума патрицием и выслушивать тяжелый клинический бред.

— Ваша Милость. – Ваймс изо всех сил постарался изгнать из тона успокаивающие нотки. – Вы уж простите, но вы сами-то себя слышали? Вы же только что предло… кхм. Констатировали, что всю следующую неделю мы с вами будем… - Командор остановил руку на полдороге ко лбу. – Будем парой.

— Именно так. – Ветинари слегка нахмурился, пробегая глазами по многочисленным строчкам, состоящим сплошь из цифр и фамилий – Лорд Низз всегда ответственно подходил к предоставлению годовой отчетности, каждый раз сводя баланс либо в ноль, либо в глубокий убыток. Он предоставлял более менее истинные данные только после традиционной шутки патриция о передаче прав на убийства главе гильдии сборщиков налогов.

Ваймс плюнул на устоявшуюся процедуру и сошел со своего места, где после долгих лет ежедневных визитов в полу наверняка остались отпечатки его ступней. Подойдя к креслу, явно стоявшему в кабинете только от того, что в кабинете высокопоставленной особы просто обязано стоять еще одно кресло, он уселся и уставился в пол пустыми глазами.

— Какой кошмар.

— Что именно? – Патриций развернул поданный на утверждение список клиентов Гильдии Убийц и тут же принялся методично вычеркивать оттуда какую-то довольно короткую фамилию, встречающуюся в каждом разделе. – Кстати, Ваймс, каким образом ты вообще пересекся с капустным магнатом Кочерыжкинсом из Сто Лата?

— А? – Ваймс окончательно утратил нить разговора.

— Нет, ничего, кажется, я отвлекся. – Ветинари неопределенно взмахнул рукой, призывая командора продолжать. – Итак, ты говорил что-то про кошмары.

— Мой лорд, вы свихнулись. Или я. Или весь мир сбрендил, - вполголоса заметил Ваймс, прикуривая.

Ветинари приподнял брови, услышав, как чиркнула спичка, но так и не оторвался от своего занятия.

— Подумай сам, Ваймс. Это самый безболезненный и экономически выгодный вариант.

— То есть, позвольте уточнить, на случай, если я что-то не так понимаю: встать и заявить прилюдно, что мы с вами являемся счастливыми молодоженами - это просто и выгодно. И совсем-совсем не странно.

Ветинари оставил в покое все бумаги и поднялся из-за стола. Ваймс приготовился к созерцанию узкой спины на фоне окна, и чуть не поперхнулся дымом, когда патриций направился в его сторону.

— Не притворяйся глупее, чем ты есть, сэр Сэмюэль. Чем ты точно не обладаешь – так это счастливой возможностью позволить себе побыть слабоумным. Молодожены его не устроят, Ваймс. Мы должны стать парой с давней историей и долгим совместным прошлым.

— Вот с этим как раз проблем не будет. Сэр. – Командор поднял голову и исподлобья взглянул на Ветинари. Патриций нависал над ним, даже находясь на значительном расстоянии, и Ваймс никак не мог понять, как этому человеку каждый раз удается выглядеть так подавляюще, вне зависимости от того, в каком состоянии (или положении) он находился. – История и прошлое у нас есть. А идею быть парой можете благополучно засу…

— Ваймс.

— Как вы собираетесь заручиться молчанием горожан, в таком случае? Первый же встречный сдаст нас за полпенни.

— Я почти уверен, что у нас есть все законные основания повысить налоги в случае, если сделку заключить не удастся.

— Нет. – Командор с наслаждением выдохнул дым. Силуэт патриция затуманился. – Мне откровенно наплевать на наших уважаемых волшебников, на то, что они не в состоянии удержать и укротить собственную магию, мне плевать, во что вы превратите Университет после. Сделайте из них монахов! Отличная идея – монашеский орден, у них и рясы уже имеются.

Ветинари ничего не ответил. Он стоял и смотрел, недвижимо и равнодушно. Ваймсу показалось, что его мягко пытается укрыть потолок.

— Нет, - повторил он. – Абсолютно точно – нет. Кроме того, если уж этот умник так придерживается традиционных общественных устоев, почему бы вам не выбрать кого-нибудь другого себе в же… в му… в партнеры?

— Предлагаешь обратиться к твоей жене? – Патриций приподнял левую бровь.

— Нет, во имя всего плоского! Почему сразу к моей жене?! В городе что, больше нет женщин?

Патриций слегка развел руками и тут же вновь сложил их на груди. Ваймс вдруг подумал, что Ветинари, наверное, когда-то все же был подростком. И смущаясь точно также закрывался ото всех. По крайней мере, так поступал сам Ваймс. Теперь, конечно, они оба научились выражать этим жестом надменность, либо безучастность, но по сути ведь ничего не изменилось.

— Назови другие кандидатуры.

Ваймс почувствовал, как вздувается вена у него на виске.

— Да хоть королева Молли! Кто угодно! Оставьте в покое мою семью, в конце концов!

— Королева Молли не слишком подходит для роли супруги правителя, командор, мне придется постоянно напоминать ей, чтобы она прекратила выпрашивать монетки у нашего гостя. Профессиональное, сам понимаешь.

— Прекратите, вы прекрасно поняли, что я имел в виду, - проворчал Ваймс, с сожалением разглядывая потухшую сигару и стараясь не представлять, как он заталкивает ее Ветинари в глотку.

Патриций улыбнулся.

— Почувствуй себя в моей шкуре, - произнес он одними губами, зная, что Ваймс слишком занят собственным гневом, чтобы услышать.

— Драммнот, - вдруг заявил Сэм. – Он готов ради вас на все и с радостью согласиться поучаствовать в этой чудовищной затее.

Ветинари прикрыл глаза и медленно выдохнул.

— Ваймс, совращать собственного секретаря – это пошло.

— А. Ну да. Это все объясняет. Командор Городской Стражи – совсем другое дело. – Ваймс ощущал, как от нехватки словарного запаса и неспособности объяснить, насколько безумно звучит весь их разговор, его мозг начинает задыхаться.

— Герцог Анкский выглядит более логично в качестве партнера патриция, ты так не думаешь? – поинтересовался Ветинари.

Если бы в этот же момент он не повернулся обратно к столу, Ваймс смог бы увидеть улыбку победителя на его лице. Вместо этого, командору пришлось созерцать лишь совершенно бесстрастный затылок и мысленно прикидывать, какой из предметов интерьера мог бы наиболее эффектно проломить явно жмущий патрицию череп.

— Нет. Я вообще не думаю. И даже не собираюсь думать на эту тему. Я сказал – нет. Точка.

***

Честер Рокишкис был очень неволшебным волшебником. Его скандальная известность в магических кругах приобрела такие размеры, что с трудом могла уместиться на Диске и постоянно прорывалась в соседние реальности, приводя к досадным, но забавным недоразумениям. Например, обитатели одного из уголков Вселенной всерьез полагали, что фамилия сего достопочтенного джентльмена станет прекрасным название для сыра. Правда, еще до этого предположения они решили, что так должно называться место, где они живут, но какие только оказии не случаются с существами в том мире.

Самое страшное преступление Рокишкиса перед обществом заключалось в том, что он носил штаны. Ни один уважающий себя волшебник не согласился бы надеть это дьявольское изобретение, приличествующее только таким ветреным созданиям, как женщины. Однако Рокишкис придерживался мнения, что брюки являлись одеждой как нельзя более подходящей для быстрой ходьбы. Они не мешались под ногами и не стесняли движения, подобно длиннополым традиционным мантиям.

Вообще, все – и всех – кто мешался под ногами на пути к цели, Рокишкис предпочитал отбрасывать. Таким образом, он отказался от громоздких посохов, высоких шляп и общепринятых понятий о магии, что привело его к грандиозному открытию.

В один прекрасный день, Честер Рокишкис, по натуре больше делец, нежели ученый, устав копаться в теоретических выкладках, опрокинул исписанную мелом доску на стол с колбами, которые в свою очередь веселой гурьбой устремились на свидание с новым ковром. Рокишкис проводил их в путь непереводимым сочетанием заклинаний и нецензурной лексики, в результате чего в ковре возникла не обычная, а октариновая дыра. Действовала она по принципу черной дыры, только поглощала не материю, а магию. К счастью, дыра оказалась локальной, да и поглощать ей было особенно нечего – сказать по правде, Честер был весьма посредственным колдуном. Зато, выяснив, что октарин обладает двойственной природой, а, следовательно, его поток можно легко перекрыть, Рокишкис полностью проявил все свои скрытые до поры предпринимательские таланты.

Спустя несколько лет он, избежав пару сотен покушений, стал практически совершенным монополистом в магической сфере. Будучи единственным человеком на всем Диске, который знал секрет трансформации октарина, он диктовал свои условия и цены всем заинтересованным в волшебстве лицам.

Таким образом, погасить резонанс, вызываемый тяжкой поступью слухов о Рокишкисе, строем идущих по благодатным землям Диска, могло лишь его безграничное богатство.

Все его безумные выходки, которые принято считать эксцентричностью, когда речь заходит о весьма состоятельных людях, граничили с неприкрытой издевкой. Выставляя условия сделки, Рокишкис старался впихнуть в контракт как можно больше странных и неловких условий, приводящих в замешательство даже юристов и политиков, что уж говорить о рядовых волшебниках.

В Орлее, к примеру, он затребовал, чтобы в девятый день каждого месяца все чародеи дружно выходили на площадь перед дворцом и танцевали вальс. В Агатовой империи договор на продажу октарина включал в себя пункт, запрещающий всем, способным увидеть восьмой цвет радуги, пить молоко.

К тому времени, как его не знающая разумных границ кампания добралась до Анк-Морпорка и Незримого Университета, Честер решил, что его очень беспокоит соблюдение древних устоев, гласящих, что мудрец да откажется иметь дело с одиночкой, и что лишь тот правитель истинно достоин внимания, кто способен позаботиться о собственных близких.

Не стоит говорить, что первый шпион, который принес Ветинари эту радостную весть, провел несколько веселых деньков, болтаясь над ямой со скорпионами, пока информация не подтвердилась еще как минимум из трех источников.

Девизом патриция, как известно, была фраза, помогающая найти выход из любой ситуации.

Не сломано – не чини.

Его вполне устраивал тот факт, что в настоящее время огромная толпа волшебников спокойно просиживала дни напролет в огромном обеденном зале Университета. Пока дела обстояли таким образом, Ветинари был уверен, что городу ничего не угрожает. (Ну, кроме, быть может, небольшого прорыва реальности и нападения Тварей из Подземных Измерений). Кроме того, десятки поваров, служанок, прачек и прочего обслуживающего персонала находились при деле, а не шатались по улицам, ухудшая и без того не слишком благоприятную ситуацию с трудоустройством.

Посчитав, сколько городской казне будет стоить расформирование Университета, прибавив к этой сумме несколько нулей с учетом всех форс-мажорных обстоятельств, которые могут возникнуть (и непременно возникнут) когда волшебники, лишенные магии, попытаются прижиться среди обычных горожан, Ветинари еще раз перечитал контракт.

Неделя. С другой стороны, неделя – это не так уж долго.

***

Это целая вечность.

Ваймс просидел за столом уже лет двести, и ему предстояло провести здесь еще несколько тысячелетий.

Слева от него Ветинари невозмутимо разговаривал с Чудакулли, чья часть беседы заключалась в активном кивании и не менее активном пережевывании индейки. Справа - щуплый лысоватый субъект в костюме клерка стремился ножом разделить свой стейк на атомы. Некоторое время Ваймс заворожено смотрел то на этот процесс, то на бокал вина, призывно маячащий всего лишь в паре футов от его носа.

Он понимал, что если немедленно не выпьет чего-нибудь крепче сока, то жизни и здоровью его соседей по столу начнет угрожать нешуточная опасность. С Ветинари все было ясно, петля на его шее, по мнению Ваймса, прекрасно бы сочеталась с покроем сюртука. А вот Честера Рокишкиса – того самого клерка, сидящего справа, командор не стал бы отпускать так легко. Сэм был почти уверен, что в библиотеке Сибиллы хранилась книга об экзотических способах казни.

От воспоминания о Сибилле у Ваймса начало дергаться левое веко. Чего он никак не ожидал, так это мимолетного «я думаю, вы неплохо развлечетесь, мальчики, а теперь не мешай мне, Сэм, скорлупа почти уже треснула», брошенного в щелку двери сарая. Ваймс был уверен, что патриций поговорил с его женой заранее, еще до того, как позвал его в свой кабинет и сделал то невозможное предложение.

Точнее, проконстатировал факт.

Точнее и не скажешь.

Напротив Ваймса за столом сидел Моркоу. Жизнь, крайне несправедливая штука, предоставила командору печальный выбор – продолжать гипнотизировать вино, сожалея, что выражение «есть глазами» является всего лишь глупой метафорой, а выражения «пить глазами» не существует вовсе, либо обратить-таки внимание на капитана и перестать делать вид, что стул напротив заполнен незнакомой, однако малоприятной биомассой.

Когда после достопамятного разговора с патрицием, закончившегося разнесенной в щепки дверью – кулак Ваймса перепутал ее со стеной – командор влетел в Управление и с помощью жестов и нечленораздельных звуков попытался поделиться с Моркоу абсурдностью ситуации, тот заявил, что решение Ветинари действительно было наиболее простым и удобным выходом из положения.

«Тем более, сэр, - сказал капитан с такой абсолютной искренностью на лице, что смотреть становилось больно, - ни у кого кроме вас и не получится. Остальные будут робеть и бояться, или вести себя нарочито развязно, а у вас каждый день с патрицием перебранки, как у старой семейной пары. Большой опыт».

В тот вечер командор выяснил, что Моркоу отлично уклоняется от летящих в его лоб острых колюще-режущих предметов.

Ваймс вздохнул и отпил воды из своего кубка. Она показалась ему кислой.

Он уже совсем было собрался обратиться к капитану с какой-нибудь идиотской просьбой, вроде «передай соль» - в случае Ваймса это вполне могло сойти за извинения для всех тех, кто достаточно хорошо его изучил. Однако в эту секунду произошло нечто такое, отчего все вопросы о специях и совести мгновенно испарились из головы командора.

Почувствовав прикосновение, Ваймс не придал ему никакого значения, потому что у каждого человека хотя бы раз в жизни случались моменты, когда собственное восприятие подводило и подсовывало мозгу на обработку совсем не соответствующие реальности данные. Например, командор был уверен, что слева не было никого, кто в здравом уме решился бы положить свою прохладную узкую ладонь поверх запястья Ваймса.

И все бы ничего, с отказом осязания он бы смирился, но тут же сокрушительный удар здравомыслию нанесли зрение и слух.

Повернув голову, Ваймс увидел, что ледяные пальцы, дотронувшиеся до кожи, не примерещились ему. На фоне его обветренной руки бледная кисть Ветинари выглядела обманчиво хрупкой, как тонкий мизерикорд неопытному убийце кажется бесполезным рядом с неповоротливым мечом.

— А ты как считаешь, Сэм? – В интонации патриция наблюдалась идеальная пропорция скуки и любопытства, присущая обычно тем, кто наконец-то увидел просвет в светской беседе, и теперь всеми способами старается перевесить обязанность поддерживать разговор на другую шею.

Все было как обычно, и только ладонь на запястье придавала происходящему непередаваемую окраску бесшумной истерики.

Ваймс подумал, что даже Великая Черепаха сейчас прекратила свое движение по бесконечной Вселенной и с интересом прислушивалась к тому, что происходило в обеденном зале Незримого Университета.

Хотя, решил командор, любые космические перипетии были не так уж удивительны по сравнению с тем, что творилось за столом.

Волшебники перестали есть. Их челюсти прекратили пережевывать пироги и запеканки на целую минуту, пока рука патриция продолжала касаться руки командора Городской Стражи у всех на виду.

Впрочем, говорить о времени в этом контексте, наверное, было неправильно, учитывая, что стрелки часов отказывались шевелиться, с ужасом ожидая реакции Ваймса.

В воцарившейся тишине раздалось тихое звяканье – Честер Рокишкис как ни в чем не бывало продолжал кромсать свой стейк. Каким-то образом, этот привычный звук привел Ваймса в себя.

— Прости, - выдавил он, медленно ставя кубок на стол и стараясь не расплескать воду. – Я, видимо, задумался. Не мог бы ты повторить вопрос… Хэвлок?

Общий вздох облегчения, пронесшийся над столом, погасил несколько свечей.

***



— Принимая во внимание инновационные исследования, проводимые на факультете высокоэнергетической магии, а также разработки непосредственно Думминга Тупса, почти приблизившие его к решению проблемы расщепления чара… - Голос Ветинари умиротворяющее звучал где-то в другом конце комнаты. - … думаю, завтра следует еще раз обсудить шестой раздел контракта.

— О, при всем уважении, мой лорд, - отвечал ему Рокишкис, - но в случае снижения тарифа на передачу октарина, идущего на развитие новых технологий, восемьдесят процентов изобретений будут по умолчанию считаться моей собственностью.

— Не забывайте о преимуществах совместного продвижения. Там где предприниматель зайдет в тупик, уткнувшись в законодательную часть, политик и дипломат смогут пройти дальше без проблем.

Ваймс не сдержался и зевнул. К его огромному сожалению заезжая банда фальшивомонетчиков представления не имела о том, что на этой неделе командора Стражи лучше не нагружать лишними проблемами. В итоге, всю прошлую ночь Сэму пришлось просидеть в засаде, чтобы к утру все, что осталось от мошенников после встречи с Ангвой, уютно устроилось в камерах Управления.

Шли вторые сутки без сна - после того обеда в Университете он даже не стал ложиться, сразу отправившись бродить по городу во имя сохранения хотя бы видимости душевного равновесия (и все равно до рассвета ему казалось, что запястье жжет холодом). Поэтому сегодня, во время официального визита Рокишкиса во дворец, главной задачей Ваймса было уже не обуздание непреодолимой жажды убийства, а всего-навсего сохранение бодрствующего состояния на протяжении ужина и последующих переговоров в кабинете патриция.

Сидя в том же кресле, что и при первом разговоре с Ветинари о визите этого сумасшедшего волшебного магната, Ваймс изредка затягивался сигарой, даже не пытаясь вслушиваться в дребедень, ради которой и был затеян весь спектакль.

Звуки то наплывали, то отдалялись, волнами накатывая на сознание командора. Пахло дымом, и было так легко представить, что Ваймс просто засиделся у себя в кабинете за бумагами, и теперь…

— Удивительно, что ты до сих пор не сжег дотла Ярд, - раздался шепот прямо у него над ухом. Ваймс мысленно порадовался, что какой-никакой опыт работы с неуравновешенными личностями позволил ему не вздрогнуть от неожиданности. Он медленно открыл глаза, чтобы тут же узнать, что ощущает рыба, когда ее швыряют в кипяток. Лицо Ветинари было буквально в паре дюймов от его собственного лица, так что кончики их носов чудом не соприкасались. – Зато уже успел прожечь мой ковер.

Тут Ваймс наконец заметил, что в руках патриций вертел его сигару, а к привычному запаху тлеющего табака примешивался горьковатый дымок от подпаленной шерсти.

— Этого бы не произошло, Хэвлок, - собрав все свое ехидство, ответил Ваймс, стараясь не вжиматься в спинку кресла. – Если бы я, как и собирался, отправился спать сразу после ужина, а не болтался бы здесь как бесполезный кусок…

— Господа, у нас осталось не так уж много вопросов, требующих обсуждения, полагаю, мы вполне можем отложить их до завтра, - улыбнулся Рокишкис, демонстрируя окружающим несколько десятков ослепительно белых зубов. – У всех сегодня был довольно насыщенный день.

Как раз в тот момент, когда Ваймсу начало казаться, что он сейчас захлебнется в чересчур яркой синеве чужих глаз, глядящих на него с тревожной пристальностью, Ветинари плавным движением выпрямился и кивнул.

— Что же, доброй ночи, мистер Рокишкис, вы все еще не передумали? Во дворце пустует слишком много комнат.

— Нет, спасибо за приглашение, но я уже привык к своему гостиничному номеру.

С этими словами волшебник распахнул дверь Продолговатого кабинета и направился к лестнице. Ваймс, вопреки жалобам спины и коленей, решительно покинул кресло. Последним против такого немилосердного отношения попробовало возразить потянутое плечо, но командор пресек и это безобразие, сжав зубы и зашагав следом за Рокишкисом.

— Сэм, можно поинтересоваться, куда это ты собрался? – вкрадчивым тоном спросил патриций.

Шаги волшебника замерли на лестнице.

— Как куда? – начал возмущаться Ваймс, - разумеется, до…

— Спальня, - с непроницаемым лицом произнес Ветинари, - в другой стороне.

С каким-то обреченным спокойствием командор сумел-таки не озвучить все ругательства, пришедшие ему на ум в течение следующих нескольких секунд. Потом, когда ему, пусть и не без трудностей, удалось разжать кулаки и ухватиться одеревеневшей рукой за ручку двери, он открыл рот и закончил бесцветным голосом:

—… до сада, разумеется. Хотел подышать перед сном.

— В это время года там дуют ветра с Анка. Дышать в такой ситуации – опасное развлечение, - заметил Ветинари, выразительно глядя на лестницу.

Ручка в хватке Ваймса затрещала.

— Ты прав. Жду тебя. В спальне, – пообещал командор. Шаги на лестнице возобновились, и тогда он добавил совсем тихо, – надеюсь, ты написал завещание и выбрал преемника.

Не то чтобы Ваймс никогда прежде не был в спальне патриция Анк-Морпорка. Мечась в бешенстве из одного угла в другой, Сэм вспоминал, как во время истории с отравлением едва ли не обнюхал всю комнату, однако никогда прежде он не думал, что окажется здесь, потому что Ветинари приспичило угодить какому-то лысому холеному мерзавцу с кучей денег и свернутыми мозгами.

К трем часам утра метания командора значительно замедлились, пока, наконец, совсем не прекратились, встретив на своем пути препятствие в виде мягкой горизонтальной поверхности. К тому времени, Ваймсу было откровенно наплевать, на чьей кровати и по какой причине он собирается уснуть.

На рассвете, вняв мольбам плеча, Сэм тяжело перевернулся на другой бок. Первые лучи вяло стекали по стеклу, собираясь в неопрятные лужи под окном. Поразмышляв, отчего же вдруг в его спальне случилась такая глобальная перестановка, что даже окно переехало на другую стену, Ваймс вспомнил.

Медленно, словно боясь резким движением спровоцировать атаку ядовитой змеи, он повернул голову.

Он ожидал увидеть на другой стороне кровати все что угодно, начиная с клубка змей в буквальном смысле слова, бомбы с часовым механизмом, мумии предыдущего гостя и портативной гильотины, и заканчивая официальной бумагой, извещающей об увольнении. В крайнем случае – самого патриция, разглядывающего Ваймса, будто тот был особенно отвратительным клопом.

Чего он не ожидал увидеть – так это мерно вздымающейся спины, обтянутой черной тканью сюртука.

От удивления Ваймс чуть было не спросил «Вы что, правда тут спите?» но вовремя захлопнул рот и тихо, стараясь издавать как можно меньше шума, выскользнул из комнаты.

Конечно, он, весьма вероятно, мог бы еще немного подремать, если бы у него были железные, толстые как канаты нервы, и рассудок, способный мгновенно смириться с фактом, что существо, которое большинство горожан считает либо нечистью, либо умертвием - обычный человек.

Настолько человек, что может позволить себе уснуть, повернувшись спиной к другому человеку. Что неосмотрительно позволяет себе доверять другому человеку.

Доверять Ваймсу.

***

Ветер на вершине Башни искусств был воистину сногсшибательным. А еще – шляпосрывательным и бородотрепательным.

Предусмотрительный Наверн Чудакулли, единственный из всех волшебников, присутствующих при подписании контракта на поставку октарина в Незримый Университет, чувствовал себя комфортно. Тупс, чью шляпу ветер унес в первую очередь, теперь старался спасти от той же судьбы свою накидку, Декана, наложившего на мантию заклятие утяжеления, приходилось теперь перетаскивать с места на место.

Командор Городской Стражи Ваймс хмуро щурился, когда ветер налетал с особым энтузиазмом, поставив перед собой задачу если не скинуть назойливых людишек с крыши, то хотя бы побыстрее прогнать их отсюда вниз, в тепло, к еде.

Особенно жестокий порыв с севера толкнул в грудь лорда Ветинари, заставив того пошатнуться. Чудакулли был почти уверен, что видел, как Ваймс дотронулся до плеча патриция, будто тому на самом деле грозила опасность быть унесенным.

Моргнув, аркканцлер решил, что ему наверняка почудилось.

Идея оформить все бумаги, поднявшись на Башню, принадлежала, естественно, Рокишкису. Он посчитал, что заключение сделки в самом магическом сердце города послужит хорошим началом для долговременного сотрудничества. Теперь он стоял, не обращая никакого внимания на ветер, и пространно вещал что-то о важности движения вперед, и о соблюдении традиций, и еще о чем-то. После того, как основные документы были подписаны и заверены юристами, а Университету больше не угрожало расформирование, Чудакулли позволил себе расслабиться и подумать об обеденном меню.

Мысли об отбивной в пряном клюквенном соусе затмили его объективную реальность. С мечтательной улыбкой на лице он прислонился к парапету. Выступ в стене очень удачно спрятал его от самых сильных порывов, так что ничто не мешало размышлять о том, какой гарнир наиболее подошел бы к свинине.

Очнувшись от грез, Наверн обнаружил, что большинство его коллег уже двинулись в долгий путь вниз по ступенькам. На вершине остались стоять лишь Ваймс, Ветинари и Рокишкис.

— Было очень приятно иметь с вами дело, - вежливо склонил голову Рокишкис. – Нечасто встретишь людей, которые так относятся друг к другу.

— Это уж точно, - буркнул Ваймс.

— Благодарю вас, мистер Рокишкис, - ответил патриций, не обратив на слова командора никакого внимания. – Надеюсь, если в следующий раз судьба решит, что снова хочет сосредоточить все бразды правления, к примеру, погодой… - усмехнувшись, он указал на сорванный ветром флаг, дикой птицей мелькающий в облаках - … в одних руках, она опять выберет вас.

— Предсказуемая беда лучше неизвестной удачи? – в глазах Рокишкиса плясали бесы.

— Рад, что мы понимаем друг друга с полуслова, - кивнул Ветинари.

Чудакулли нервно переступил с ноги на ногу, чувствуя, что вот сейчас – самый момент, чтобы выйти из своего укрытия и вместе с Рокишкисом скрыться от слишком проницательного взгляда патриция. Но это означало очередной светский разговор на протяжении всего обеда, а Наверн так мечтал молча приступить к сему ответственному занятию. С тоской он наблюдал, как Рокишкис скрывается из вида, оставляя его наедине с не самыми мирными людьми Анк-Морпорка.

— Пойдем, Ваймс. – Ветер трепал не только флаг, но и длинные полы одежд Ветинари. Ветер вообще имел весьма смутное представление о субординации, и потому с одинаковой методичностью набрасывался на всех, кого еще не загнал в помещение.

Чудакулли подумал, что впервые в жизни видит растрепанного патриция. До этого момента он вообще не задумывался, что у того есть волосы.

Командор, меж тем, не сдвинулся с места. Из-за своего выступа, Наверну было не слишком хорошо видно, но судя по всему, выражение лица Ваймса тоже никак не изменилось: все тот же хмурый прищур, сжатые губы – убийственная серьезность.

— Сэр Сэмюэль, если ты намереваешься оставаться здесь, вынужден тебя покинуть. Погода не слишком, располагает, сам понима… - начал Ветинари.

Весь ужас ситуации заключался в том, что даже если бы однажды Чудакулли и решился рассказать хоть кому-нибудь об увиденном в тот день на крыше Башни искусств, ему никто никогда не поверил бы.

Потому что, по мнению горожан, командор Ваймс просто не мог вдруг снова ухватиться за плечо патриция, да еще с таким рвением, что на сей раз у Наверна не осталось никаких сомнений – это все происходило на самом деле.

Целую секунду Чудакулли был уверен, что сейчас Ваймс скинет Ветинари вниз, пока, наконец, мозг аркканцлера не осознал, что творящееся на крыше, как бы это сказать, было совсем противоположным убийству.

Когда, спустя несколько световых лет, по ощущениям полумертвого от впечатлений Наверна, язык Ваймса прекратил исследовать рот Ветинари, волосы патриция находились в еще более живописном беспорядке, а дыхание командора напоминало дыхание человека, пробежавшего марафон.

— Ваймс, - немного хрипло произнес патриций. – Я даже не знаю, как прокомментировать твое поведение. Все ведь закончилось, Ваймс.

— Нет, - командор маниакально улыбнулся. – Все только начинается, Хэвлок. И это не мое предположение, не гипотеза, не изложение теоретической возможности или вероятное будущее. Это констатация факта.

Наверн Чудакулли отчаянно пытавшийся вспомнить заклинание левитации на протяжении всех событий, свидетелем которым он случайно стал, едва не потерял концентрацию, а заодно, и жизнь, когда на полпути к земле услышал смех двух не вполне вменяемых людей, доносящийся с вершины башни.

The End

@темы: Весенний фест

---

Весенний фест - "Ровно через семь дней!" (с)

[Итейн Морриган]

Напоминаю, что осталось семь дней до окончания приёма работ. Затем в течение 5 дней будет идти голосование (многовариантное!) по представленным работам, и объявлены результаты, после чего мы узнаем, что за авторы скрывались под своими номерами, и сердечно поздравим авторов и подблагодарим за доставленное удовольствие.

@темы: Весенний фест